Богиня мётел

мой дом промок, весенний дождь
для этих мест не просто ранний,
зима  ревёт, дошла до грани,
у снега массовый падёж,

а все орут "весна, урра",
и, вытирая сопли, дышат,
летят шипами из покрышек
под номерами в нумера
из недр хлопушек конфетти,
разносторонне разноцветны,
пока приметы неприметны,
хрустит морозом предрассветный
сон самый сладкий воплоти.

переиначивает всё,
на свой манер латает дыры,
кому мечты, кому строптивый
в своих намереньях осёл,

качает детства колыбель
в телах поношенных ребёнков,
и курьей лапой бьёт избёнка
в борделях смятую постель,

Давно ли поутру

давно ли поутру,
потягиваясь сладко,
притворно, через сон
просмоленных ресниц,
рассматривала хну,
засохшую на пятках,
рассевшихся рядком,
не выспавшихся птиц.

и жмурясь от того,
что  солнцем называли,
пыталась убедить
будильник и себя
ни в робости шагов
теней в полуподвале,
ни в наглости обид
утопленных котят,

не ставила в укор
зиме мороз, а лету
прощала и жару,
и тусклый мелкий дождь,
и лысый косогор
не топора  вендетта,
и все равно багру,
кого ты им найдешь.

не можешь изменить,
попробуй измениться,
не портить головой
ворот дубовых, стен,
и если ни забыть
возможно, то забыться,
а признак половой -
на признаки  проблем.

Пока никто не нужен

покойна жизнь, пока никто не нужен,
всё отмечталось, комом улеглось,
пруд  карпами зеркальными загружен,
стоит на месте неземная ось,

расклёваны пророщенные зёрна,
дёрн выложен к квадратику квадрат,
какая тварь в зобу дыханье спёрла
и требует за выдохи  откат,

полнеба раскулачено, пол – в ссылке,
растаскан на запчасти звёзд отпад,
лениво задней лапой трёт в затылке,
чужой походкой метит  бог лопат
не мытые  бомжующие спины
детдомовских просроченных дворов,

все сказки прочитав до половины,
сны заменив ловушками для снов,
играют в игры взрослые, а дети,
любя процесс, рожают стариков,
горчичник солнца жжётся, но не светит,
до слёз рассвет, закат – до синяков.

расчёсаны поля  криволинейно,
на каждой плахе – птичка, леденцов
полным полно  в загашнике  литейном,
эн-зэ цветных металлов огурцов
бликует, вымораживая слёзы,
упавшей ночью проповеди рос,
привычно  загоняет паровозы
в тупик простой незаданный  вопрос

Между было и прошло