Богиня мудрости и стратегии (СИ)

Сегодня на тренировке она в очередной раз пыталась одолеть валькирий. В прошлый раз она была не одна, рядом был Атрей с луком и дядя с клинками и топором. Сейчас же она сражалась один на один с командирами эйнхерий. Левая рука уже болела от щита, а ноги потряхивало от постоянных перекатов и уворотов. Гюннр легко было атаковать Софию, потому что та чувствовала легкое недомогание с утра, связанное с проведенной вместе с Хеймдаллем ночью.

Брат молчал, никак не выражаясь насчет ее отсутствия, хотя София видела, что он заинтересован и ждет объяснений. Его заискивающий взгляд преследовал ее все утро, когда она вернулась в комнату, и после на завтраке, он наверное только ради этого пошел сегодня с ней на тренировочное поле. Однако сейчас он о чем-то увлеченно разговаривал с Ольрун и совсем не замечал, как его сестру уничтожают на ринге. Впрочем, София не хотела его помощи и уж тем более его вопросов.

Недомогание, которое преследует ее все утро, легко объяснимо, наверное… София немного понимала в физиологии, строении человека, да и первую помощь она могла оказать только тогда, когда видела открытую рану и могла ее зашить и забинтовать. Можно было бы обратиться к медикам или к Эйр, но София не хотела объяснять причины этой тянущей боли между ног. Сегодня ночью она стала женщиной, стала женщиной Хеймдалля… От этого в животе порхали бабочки, а сердце ускоряло бег. Скорее всего эта боль лишь отголосок той боли, но она не жалела ни о чем, а наоборот готова была улыбаться и светиться от счастья…

Хеймдалль был…нежным, таким вездесущим, его было много, он был по всюду, его запах, поцелуи, руки, прикосновения, она до сих пор ощущала их по всему телу. Конечно же это было вызвано тем, что они толком-то и не спали. Оказывается, когда пара молодых людей засыпают вместе обнаженными, они долго не спят. Просыпается кто-то один, и его руки, губы и ласки сразу же будят второго. Хоть София и боялась будить Хеймдалля своим пробуждением и разглядыванием его тела, однако его будили ее мысли, и он открывал свои фиолетовые глаза, растягивая губы в самовлюбленной улыбке и переворачивая ее на спину, снова устраивался между ног.

Эта ночь оказалась такой короткой, хоть она отчетливо помнила каждую секунду, каждое мгновение и ласку. Она помнила, как он, видимо наконец устав что-то говорить, просто терся о ее скулы, шею и плечи носом, показывая этим намного больше, чем любыми словами. Хеймдалль с такой страстью и желанием брал ее на своей лежанке. Казалось, в нем полыхало какое-то пламя, казалось он не мог насытиться и желал все больше и больше. София же принимала его ласки, с благодарностью окуналась в омут его глаз, тонула в его страсти, открываясь и принимая все, что он ей дает. Она никогда такого не испытывала, никогда не ощущала такого единение с миром и с кем-то другим, никогда не была чьим-то центром и не видела этот центр в ком-то. Этой же ночью она почувствовала это все.

Дыхание перехватывало, а руки тянулись к его коже, когда он смотрел на нее так…так, как будто она всё для него. Он не желал никуда идти, не желал, как и она, чтобы эта ночь кончалась, чтобы солнце вставало. Было плевать на Всеотца, на Рагнарёк, на какие-то войны, чужое мнение, разногласия, загадки, маски, магические пещеры, скрытые чертоги. Мир сузился до них двоих. Под утро, потерявшие всякую надежду уснуть, они лежали в обнимку около дотлевающего очага. София знала, что он читает ее мысли, что Хеймдалль слышит их, но она просто не могла их найти, в голове была приятная пустота, какое-то тихое счастье. Она просто улыбалась, вдыхая его запах, ощущая его кожу под рукой, его семя в своем лоне. Подняв глаза, она собиралась спросить, что у нее в голове, но наткнулась на такое же счастливое и самовлюбленное выражение лица.

Хеймдалль мягко оглаживал ее спину, бедра, прекрасно слыша ее мысли, чувствуя ее намерения и настроение. И он готов был подписаться по каждым из них, потому что полностью был согласен и ощущал тоже самое. Казалось, они могли бы провести так всю жизнь. Только они вдвоем, только приятная тишина, только губы, руки и сплетенные тела. Однако надо было возвращаться в реальный мир. Сердце Софии билось еще быстрее, когда она вспоминала их совместное утро.

Оба были уставшие, но счастливые. Хеймдалль уступил ей право умыться первой, с пошлой и довольной улыбкой наблюдая за станом девушки, которая проводила по золотистой коже мокрым полотенцем. Одеться он уже ей не позволил, снова возвращаясь к столу, где были разбросаны их вещи, где она уже собиралась снова забинтовать свою грудь, он заключил ее в кокон рук, снова оказываясь позади. Хеймдалль проводил руками и губами по еще влажному телу, отчего она подрагивала, потираясь ягодицами о его бедра и твердый член. И он просто опрокинул ее грудью на стол с вещами, устраивая руки на разведенных в стороны ногах. Она была уже готова для него, возбужденная от его горящего взгляда, от всех поглаживаний своего тела перед ним, а всплывающие картинки прошедшей ночи в голове только подливали страсти в огонь их общего желания.