Богиня охоты

Джереми прислушался к себе. Он опять ничего не ощущал, кроме крохотного укола. Но тут он представил, как Люси задыхается и стонет от страсти, и… из наблюдателя сразу же превратился в действующее лицо. Теперь он видел себя на месте Тоби. Это он целовал Люси, это его язык проникал к ней в рот, это его руки срывали с нее ночную рубашку…

Нет, это было настоящим безумием! Где же Генри? Почему он так медленно идет? Казалось, этого человека ничем было не пронять. Его сестра чуть не утонула, а он не спешит узнать, как она себя чувствует после случившегося.

Все это время Люси не сводила глаз с Джереми, ожидая реакции на слова, которые она бросила ему в лицо. Ему следовало поставить ее на место. Впрочем, сейчас было важнее отвести ее в дом, посадить у огня и заставить переодеться.

— Ты ревнуешь меня! — с вызовом повторила Люси. В ее глазах полыхала ярость. — Ты холодный, бесчувственный, бессердечный человек. Ты не понимаешь, что значит любить всем сердцем, заботиться о человеке, жить для него. Эти чувства тебе неведомы! Ты не можешь открыться миру, показать свои истинные эмоции! Поставить, наконец, себя в дурацкое положение, если это необходимо! Истинная любовь требует истинного мужества. У меня оно есть, а у тебя нет. Поэтому ты и ревнуешь. Только это чувство доступно тебе.

Выпалив все это, Люси бросилась к дому. Джереми остался стоять, оглушенный ее словами.

— Я вижу, что сестра уже пришла в себя, — сказал Генри, подойдя наконец к Джереми. — Что это было, а? Как ты думаешь?

Джереми ответил не сразу. Некоторое время он нерешительно переминался с ноги на ногу.

— Генри, нам надо поговорить, — наконец выдавил он из себя.

— Мне тоже так кажется, — охотно согласился Генри. — Я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему моя младшая сестра читает тебе лекции о любви.

Джентльмены собрались на совет за бутылкой хорошего бренди. Джереми успел осушить один стаканчик и налить себе другой, пока его друзья медленно смаковали напиток.

— С Люси надо что-то делать, — заявил он, пытаясь убедить в этом прежде всего себя самого.

— Я пытаюсь образумить ее в течение многих лет, — вздохнул Генри и, откинувшись на спинку кресла, положил вытянутые ноги на край стола. — Честно говоря, в последнее время я отчаялся и опустил руки.

— Я что-то пропустил? — спросил Феликс. — Что происходит с Люси?

— Разве мало того, что она прекратила плавать, рыбачить и одеваться в соответствии с погодой и обстоятельствами? — промолвил Джереми и, залпом выпив второй стаканчик бренди, откинулся на спинку кресла, стоявшего у горевшего камина. Ему было холодно во влажной рубашке без сюртука, который остался у Люси. — Она воображает, что влюбилась.

— Ага! — сказал Генри и, повернувшись к Феликсу, громким шепотом добавил: — Люси и Джем ссорились сегодня, как двое влюбленных.

Оба джентльмена расхохотались.

Тоби тоже захихикал.

— Люси и Джем? — переспросил он. — Забавно! Но лучше уж пусть будет Джем, чем этот прыщавый сын вашего священника, Генри. В прошлом году, помнится, он писал Люси ужасные стихи.

— Неужели? — изумился Генри, резко выпрямляясь в кресле. — Почему мне никто не сказал об этом?

— Я думал, ты знаешь, — пожав плечами, пробормотал Тоби. — Я же говорил, что они были ужасными. Впрочем, даже стихи Байрона не могли бы тронуть сердце Люси, если бы поэт не преподнес их вместе с пирогом.

— Давайте попросим принести чай и бутерброды, — предложил Феликс. — Я страшно проголодался.

— То, что слышан Генри, не было ссорой двух влюбленных, — проигнорировав его слова, заявил Джереми. — Люси влюблена не в меня. — Он повернулся к Тоби. — И не в сына священника. Она влюблена в тебя, идиот!

— До сих пор? — небрежно поинтересовался Тоби, потягивая бренди. — Какая досада! Я надеялся, что она проникнется симпатией к кому-нибудь другому.

— Не ври, ты вовсе ни на что подобное не надеялся, — возразил Джереми, со стуком ставя свой стакан на стол. — Ты поощряешь и раззадориваешь ее. Ты постоянно заигрываешь с ней, впрочем, как и со всеми остальными женщинами в возрасте от тринадцати до тридцати лет.

— Джем, — остановил его Генри, — ты несправедлив к Тоби. Люси грезит о нем уже много лет. Это ее детская, телячья любовь.

Джереми застонал.

— Генри, неужели ты не заметил, что Люси уже не маленькая девочка? Она вышла из детского возраста! Она уже не теленок, а… — Джереми вдруг осекся, как будто с разбегу наткнулся на каменную преграду.

Генри расхохотался:

— Надеюсь, ты не собирался назвать мою сестру взрослой коровой?

Джереми глубоко вздохнул.

— Люси знает, что Тоби хочет жениться на мисс Хатауэй, — медленно произнес он, четко выговаривая каждое слово.

Феликс изумленно присвистнул.

— Это плохо, — заметил он.

— Кто из вас рассказал ей о моих планах? — спросил Тоби, с трудом скрывая раздражение.

— Только не я, — быстро промолвил Феликс.

— И не я, конечно, — озабоченно нахмурившись, произнес Генри. — А ты уверен, Джем, что она обо всем знает?