Богиня песков

– Как человек может быть настолько глуп? – спросила богиня. – Узнай теперь на себе, что такое настоящая глупость! И Кайс схватился за виски и пошел, шатаясь, между своих воинов, которые с ужасом смотрели на него. Он упал и начал корчиться на песке.

– Будет печаль – зло засмеялась Сэиланн. – Будет печаль, и вы готовьтесь к ней.

Вот так-то. Богиня не всегда может остановить то, что начала богиня. Но если богиня научит думать об этом простых людей, ей повезет много больше.

Дни тянулись однообразно, войско шло, меся пыль и глину, и, когда у местечка, называемого Аджа, Тайлема настигли злые вести, он даже обрадовался: хоть чем-то встряхнуть заскучавших воинов, хоть что-то развеет настроения, которые появились в войске последнее время. Не все хотели возвращаться, побывав дома, но здешней новой кровью их было не заменить. Он знал, что мало уметь вовремя воодушевлять солдат, и полководцем был не очень хорошим, по своим меркам – зато был удачлив.

– Впереди большой отряд неприятеля, господин – доложил вестовой. – Нас встречают.

– Насколько большой?

– Шесть сотен.

– Ненамного больше, чем нас, а у нас опытные воины – улыбнулся Тайлем. – Мы победим. Мы идем домой.

Оруженосец, сидевший тут же, что-то буркнул под нос. Тайлем потрепал его по затылку.

– Главы отрядов – ко мне. Будем думать, как это сделать с наименьшими потерями. Бурдюков нет?

– Нет.

Колесница, подаренная Тайлему в зеленых землях, стояла наготове. Он погладил свирепую рлеи и обратился к вознице: готов ли ты притвориться мной?

Возница сказал, что готов.

Тогда Тайлем дал парню свой плащ.

– Не беспокойся – сказал он. – Сегодня метить в тебя не будут. Они будут ждать, пока появлюсь я и встану за тобой, или будут искать мой плащ в первых рядах – дело знакомое, и никто не старается подбить колесничего. Но их не так много, чтобы добраться до рлеи, а ты всегда будешь наготове, чтобы подхватить меня. Это может понадобиться.

Карта подтвердила, что места здесь удачные: впереди два лесистых холма – один повыше, другой маленький – и дорога, по которой идти проще всего. Так они и пойдут – подумал он. Победа будет проста.

– Здесь удобное место – сказал глава всадников, проводя пальцем по карте. – Я бы встал здесь.

Тайлем подошел и переставил две фишки. – Да. Ты – вот тут, где скала. А вот тут хорошее место для засады. Нашу «стрелу» поддержат лучники макенгу, а макенгу бьют далеко.

– Да. Хорошо – осклабился вождь. – Мы это умеем.

– Господин, вам принесли письмо! – прокричал боец, откидывая полог. – Птица прилетела!

– Сколько раз говорить – не господин, а…

– А кто? – нагло подмигнул вестовой. И ушел.

Трудно было на людях называть себя посвященным. И нужно ли это?

Тайлем бережно принял усталую птицу. Огромное крыло Твале прочертило пепельную борозду на его доспехе, упершись в колено: полководец опустил его на стол, с которого сняли карту, и отцепил от лапы футляр с письмом. Грудь птицы вздымалась часто и тяжело, как у умирающего человека, как у самого Тайлема перед встречей с Эммале, и ему это показалось неприятным и смешным. Не стоит думать о семье, когда готовишься к бою.

Ему до сих пор было странно и страшно, когда живые люди двигались так, как он начертал – как фигуры на доске, как нити в узоре ковра: и каждый раз это наполняло его сердце восторгом.

Он двинулся к выходу из палатки, но обернулся. Письмо лежало на столе, а рядом сидел Твале, вынув голову из-под крыла.

Тайлему показалось, что Твале подмигивает ему.

– Ладно – он оглянулся, не подсматривает ли кто, оттянул шнуровку и и быстро сунул письмо под нагрудную пластину доспеха, напротив сердца – если умрет, так вместе со мной.

Имперские отряды втягивались на дорогу между холмами, как медленная лава. Как ни кажись при подчиненных удачливым господином – все равно не обманешь сам себя. «Сколько…» – подумал он, но тут же вспомнил точную цифру, принесенную разведчиком, и успокоился. Еще и не такое бывало. Хотя тогда с ними были маги. Но тут уже все честно – у них магов нет, и у нас – магов нет… «Пора?» – спросил его оруженосец, и он сказал: «Да, пора». И оруженосец крикнул это вестовому, а тот побежал и крикнул трубачу, и затрубили труба и рожок, и ему откликнулись трое: три отряда двинулись вперед под прикрытием стрелков.

Стрелы макенгу, летевшие дальше арбалетных болтов, унесли часть жизней, преданных империи: строй пехоты смешался, но ненадолго – неприятель вскинул щиты и продолжал движение.

Тайлем протер глаза, а когда открыл их снова, пехота уже схватилась щит на щит. Вспыхнули крики. Визгливый звук дудки донесся до его слуха. Имперские солдаты все сделали разумно: они отступали.

Сверху по гребню, недалеко от развалин, уже двигались мечники, стараясь замкнуть дорогу.

Так, теперь вторая…

– Вторая квара, пехота! Вторая квара, в бой! – шептал Тайлем одними губами, глядя, как разворачивается намеченный заранее план. А затем повторил это вслух.