Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро

Актрисе очень повезло в том, что ее помощники были такими терпеливыми. Уиттен продолжает свой рассказ: «...Бывало и так: мы причешем ее, наложим грим, она начнет одеваться, а потом всех ошарашит: «О, я забыла принять душ». И сделает, как решила, — пойдет и примет душ, а потом мы начнем все сначала...»

Иногда Мэрилин бывала не только подавленной, но и смешной. Однажды она позвонила из студии и беспомощным тонким голосом взмолилась: «Глэднес, не могла бы ты подъехать и забрать меня? Моя машина что-то не пришла. Мне уже пришлось пройти весь путь от Беверли Хиллз пешком, и никто меня не подвез».

Озадаченная Уиттен поспешила на выручку. Мэрилин ждала ее с лицом, покрытым толстым слоем вазелина. По ее мнению, это должно было сохранить молодость ее лица, хотя ее уверяли, что такое средство только вызовет нежелательный рост волос2. Водители в то утро отказывались брать «Стремительно восходящую звезду 1953 года», одетую в джинсы и свитер, с толстым слоем смазки на лице.

На съемочной площадке Мэрилин всегда легко обижалась на любые критические замечания. Однажды слышали, как актер Томми Нунан после съемки сцены поцелуя с Мэрилин сказал: «Мне показалось, что меня засосало пылесосом». В ответ на замечание партнера Мэрилин разразилась слезами. «Она была на самом деле расстроена, — вспоминает Джейн Рассел. — Она сказала: "Как люди могут быть такими жестокими? Нельзя быть таким жестоким и остаться безнаказанным"».

Вне съемочной площадки ее гример Уайти Снайдер выполнял и вторую обязанность — няньки Мэрилин. Уже прошло некоторое время с тех пор, как ему поручили сидеть рядом с Мэрилин в гостинице или гримерной и мягко увещевать ее встать перед камерами. Снайдер, женатый к тому времени на Марджори Плечер, костюмерше Мэрилин по многим фильмам, вспоминает, что почти никогда Мэрилин не могла избавиться от «ужаса, настоящего ужаса», становясь перед камерами. Плечер добавляет: «Перед камерами она никогда не чувствовала себя уверенно. У нее все время было опасение, что она не так посмотрит, не так сыграет, поэтому физически не могла заставить себя выйти из фургона. Это был абсолютный страх сцены. Она была великой актрисой, но никогда не чувствовала" себя свободно, никогда не могла поверить в себя».

Снайдер, парикмахерша Уиттен и еще горстка людей стали преданными тружениками, находившимися в личном распоряжении Мэрилин. Это были неутомимые муравьи кинопроизводства, и с ними Мэрилин чувствовала себя более спокойной, чем с кем бы то ни было из самых великих и известных столпов кино. Она знала им цену и старалась подтвердить это с помощью маленьких подарков. Снайдеру она преподнесла позолоченный зажим для денег, Уиттен — оправленный в серебро графин и подписала фотографию: «Глэднес, за то, что делает меня такой, как тут. Я люблю тебя».

После картины «Джентльмены предпочитают блондинок» свой автомобиль, «Понтиак», на котором она ездила всего несколько месяцев, Мэрилин отдала своей репетиторше Наташе Лайтес, за которым последовало пальто из викуньи. Лайтес считала, что благодарность Мэрилин выражалась в материальных дарах потому, что она «была неспособна отдавать себя самое». Такого мнения придерживалась не только Наташа. Об этом же говорит и один из мужчин в длинной веренице поклонников Мэрилин. Это — Билли Травилла, художник по костюмам в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок» и многих других картинах.

Травилла познакомился с Мэрилин еще в 1950 году. Тогда ей было двадцать четыре, а ему — двадцать пять лет. «Впервые я ее увидел, — вспоминает он, — в черном купальном костюме. Она открыла раздвижные двери моей примерочной, с ее плеча свалилась бретелька, и я увидел обнаженную грудь. У нее была такая особенность — зная о своей красоте, она хотела себя показать. Некоторых людей это шокировало. Конечно же, она делала это умышленно. Она походила на ребенка и могла сделать что угодно, а вам ничего другого не оставалось, как простить ее, как бы вы простили маленькую девочку. Она соединяла в себе женщину и дитя, ее обожали и мужчины и женщины. Мужчина не знал, что делать с ней: то ли усадить на колени и приласкать, то ли заключить в объятия и завалить на спину... В своей жизни мне приходилось одевать многих женщин, но никогда мне не попадалась такая, как эта дама. Она была для меня двойственной личностью. Она не могла похвастать хорошим образованием, но имела яркий ум и чудачества ребенка. Она обладала чудесной способностью располагать к себе людей. Она приходила в офис, как другие люди, чтобы пожаловаться на что-то; но у Мэрилин глаза всегда были на мокром месте, в одном глазу блестела настоящая слезинка, а губы дрожали. Ах, эти губы! Сопротивляться этому мужчине не дано. Вам не хочется, чтобы этот ребенок плакал».