Богословское-На-Могильцах

Прекрасным образцом московского барокко являлась двухъярусная колокольня. В ее убранстве был широко использован белый камень, из которого выполнены боковые портики со спаренными колоннами, антаблемент, а также угловые колонны второго яруса с резными капителями.

Колокольня, которая обычно ставится в стороне от храма, здесь помещена в центре — между зимней и летней церквами, — и это отступление от архитектурной традиции в культовом строительстве придает церкви незаурядный облик.

Искусствоведы единодушны в мнении, что постройка, во многом изменившая за два столетия свой облик, близка произведениям школы Д. В. Ухтомского.

А кто конкретно строил церковь (и видимо — барский дом)? Увы, в церковных документах никаких данных об этом нет, что же касается дома, то он вообще не дожил до наших дней и даже фундамента от него не осталось. Автор проекта восстановления уникального памятника в Могильцах Сергей Васильевич Демидов прослеживает общность архитектурных решений церкви в Могильцах со знаменитой петровской кунсткамерой в Петербурге.

Кунсткамера была построена почти за тридцать лет до того, как начали возводить храм в Могильцах, поэтому присутствие здесь зодчих из города на Неве весьма сомнительно. Но определенное сходство замысла еще одно доказательство тесной творческой связи в XVIII столетии петербургской и московской архитектурных школ.

В конце XVIII века Щербачев продает усадьбу своему начальнику — президенту Коммерц-коллегии князю Гагарину.

А теперь, прежде чем перейти к дальнейшему рассказу, несколько слов о тех, кто населял эти места, трудился на помещичьих полях и возводил под присмотром приглашенных архитекторов церковь и барский дом, сажал липы и копал пруды…

Спустя два десятилетия после того, как коллежский советник Щербачев приобрел Могильцы, в типографии Фридриха Гиппиуса вышло «Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами, с прибавлением исторического сведения о находящихся в Москве соборах и монастырях и знаменитых церквах» (М., 1787). Автор этого описания X. А. Чеботарев.

О жителях интересующих нас мест он пишет, что они «расторопны, учтивы и вежливы, росту среднего, здоровы и крепки, а женщины лицом недурны и занимаются летом сверх полевой работы в присмотре за хозяйством, в сажании в огородах различных овощей, в полотьи оных, в собирании плодов и ягод, которые приносят на продажу в Москву, от чего получают немалую прибыль, а зимой прядут лен и шерсть, потом ткут как для своего обиходу, так за остатком и на продажу, холстину и сукна».

С этой благожелательной оценкой согласен и Н. М. Карамзин. В написанных четверть века спустя «Исторических воспоминаниях и замечаниях на пути к Троице и в сем монастыре» (1803) он отмечал, что «Троицкая дорога ни в какое время года не бывает пуста, и живущие на ней крестьяне всякий день угощают проезжих с большою для себя выгодою».

Но тут же автор горестно замечает, что экономическая выгода была бы для них еще значительнее, «если бы гибельная страсть к вину» не разоряла многих окрестных жителей мужского пола. (Не гагаринские ли, равно как и других помещиков, винокуренные заводы способствовали этому?)

«Я всегда радуюсь… — пишет далее Карамзин, — встречая на улицах в торговые дни миловидных крестьянок с ягодами, цветами, травами для аптек; но как отцы и мужья их употребляют деньги? Не только нищета и болезни, но и самые злодейства бывают следствием сего ужасного порока».

Оглядывая окрестные места, Николай Михайлович Карамзин пытался предугадать их будущее. Он не сомневался, что наступит время, когда изведут и без того поредевшие окрестные леса и крепко возьмутся за «неистощимые слои земляных угольев». Увы, это произошло гораздо раньше, чем предполагал знаменитый историограф!

В упомянутых нами в предыдущей главе статистических справочниках, где еще значится по чиновничьей нерадивости имя Павла Гаврииловича Гагарина, неоднократно попадаются на глаза лесоторговцы, владельцы кирпичных заводов — это их стараньями уже к концу минувшего века были во многом сведены на нет дачи (как называли тогда занятые лесом земли), и сама земля была изрыта многочисленными карьерами…

ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой настало время рассказать об окрестностях, а также о некоторых событиях, происходивших в этих местах в разные годы

В старинный Радонеж под жаворонков пенье
Иду с котомкою дорогой без дорог…

Павел Радимов. Радонеж

Карета с императорским гербом, мчавшаяся из Троицкой лавры в Москву и свернувшая, как мы теперь знаем, в Богословское-Могильцы, была для этой дороги не такой уж и редкостью.