Бой на Калиновом мосту

— У меня в гриве есть золотая волосинка. Ты гляди на эту волосинку, она корчится, корчится, а ты маши на левую руку мечом.

Вот и остатнюю версту едут, остатные латы тают, а он пристально в гриву глядит на эту волосинку. Вот она корчилась, корчилась, спрыгнула. Он махнул на эту руку — все три эти головы и смахнул сразу. Подошел к этому чудовищу, вынул легкие печени. Конь ему сказал, что нарочно эта матка послала его на смерть. Он вынул легкие печени, на коня и домой.

Приезжает во свое царство. Вот этот Иван Царевич первое зашел в темницу к Бурзачилу.

— Видно ты, — говорит, — Бурзачило, смеешься надомной?

А он и говорит:

— Что ты, Иван Царевич, не ты бы говорил, не я бы слушал.

Ну он из темницы к матери своей отправился. Матери не очень было любо, что он живой воротился.

— Извольте, матушка, я привёз вам, чего вы желали!

Она, конечно, как здоровая, взяла выкинула в нужник. Сама опять к этому Бурзачилу в темницу и пошла. Приходит.

— Живой, — говорит, — приехал Иван Царевич! Чего бы с ним сделать?

— Пошли его сейчас же! В такой-то стороне есть змей о шести головах, оттуда, я знаю, ему живому не приехать!

Вот Иван Царевич приехал. Коня спустил в зеленые луга, а сам не успел ещё откушать, а служанки опять бегут за ним. И говорят:

— Иван Царевич, маминька помирает, вас зовет туда к себе!

Он знает, что она нарочно, но что станешь делать! Не хотелось идти, а надо. Пошел к своей матери. Приходит.

— Что вам, маминька, угодно? — говорит.

Она на его сбраннила, всяко его стала ругать и говорит:

— Вот, разбойник, пьешь да гуляешь, а мать умирает!

— Мне, — говорит, — и поесть ещё не пришлось! Ито вам угодно, маминька?

— Да вот поезжай в такую-то землю, есть там змей о шести головах. Мне снилось, будто бы ты убил этого змея и привез легкие печени, я бы помазалась и будто бы мне легче село от этого лекарства.

— Рад стараться, — говорит, — маминька, за вас, только благословите, маминька, — говорит.

— Ну, вот тут тебе ещё благословенье! Поезжай знай!

Он вышел опять к своему коню и обсказывает. Конь и говорит:

— Ну, Иван Царевич, надевай на меня шестеро латы железные и на себя железные!

Шесть верст не доедем, а огнем начнет палить.

Вот он так и сделал, как ему конь говорил. Вот и отправились опять в путь-дороженьку. Шести верст ещё не доехали, а огнем начало уже палить. Как версту проехали, одни латы стаяли. Как все эти пять верст проехали, стаяли все латы. Как доехали, конь и говорит:

— Смотри на волосинку! Корчится, корчится, а как спрыгнет, ты маши на правую руку!

Вот он так и сделал: махнул на правую руку — все шесть голов и смахнул. Вынул опять эти легкие печени и отправился взад. Приезжают. Они не думали, что он живой воротится, а он и приезжает. Приехал в свое царство и опять зашел в темницу и говорит:

— Верно ты, Бурзачило, смеешься надо мной?! Он и говорит:

— Ах, Иван Царевич, не ты бы говорил, не я бы слушал!

Приходит к своей матери, дает ей опять эти печени. Ну, опять таким же образом выкинула эти печени. Он опять спустил коня в зеленые луга. Только сам сел кушать, не поспел ещё кончить обеда, за ним опять кухарки бегут. Ей опять сказал Бурзачило:

— Пошли в такую-то сторону, там есть змей о девяти головах. Тому уже живому не уехать!

Вот кухарки за ним побежали:

— Иван Царевич, маминька помирает!

Не горазно любо ему, а все-таки надо мать послушать. Отправился к ней. Она лежит, охает такую беду, а сама хоть бы что. Опять начала его бранить:

— Пес, разбойник, всё пьешь да гуляешь, а не знаешь, что маминька помирает!

Ну он ей и говорит:

— Что вам, маминька, ещё угодно?

— Да вот в такой-то стороне есть змей о девяти головах. Вот мне снилось, что если бы ты съездил и привез легкие печени, я бы помазала, то здорова бы была.

Он и говорит:

— Рад бы, маминька, стараться, да благословите, — говорит, — меня!

А в те разы, как мать не благословит, он пойдет к крестной матери, та и благословит. Так и в этот раз пошел к ней, она и благословила. Он опять вышел в чистоте поля и крикнул своего добра коня.

Вот конь прибежал. Он опять ему обсказал, какую службу ему задали. Он ему и говорит:

— Надевай железны латы на себя, девять оплаты [44] железные на себя и на меня, потому что девять вёрст не доедем — огнем начнет палить!

Вот он так и сделал, на себя девять надел и на коня. Вот и отправились в путь-дороженьку. Вот этот добрый конь бежит, земля дрожит, горы и долы перескакивал, реки и озера хвостом покрывал. Вот ещё девяти верст не доехали, а огнем уже начало жечь. Что версту переедут, то латы стают. Так восемь верст переехали, восьмеро латы сгорели. Вот этот конь и говорит опять:

— Смотри на эту же золотую волосинку! Корчится, корчится, а как спрыгнет, так и маши на левую руку!

Вот он все глядел на эту волосинку. Корчилась, корчилась, — спрыгнула, — он левой рукой все девять голов и смахнул.

А эта царица, как он уедет, к этому Бурзачилу в темницу да с ним и любезничает. Вот и сошла к нему и разговаривает:

— Теперь не воротится живой!