Бои в Прибалтике. 1919 год

И хотя казалось, что это соглашение отвечает как немецкой, так и русской, и прибалтийской позициям, все же этот план имел мало шансов на успех, ведь крестовый поход против Советов начинали столь пестрые по составу вооруженные силы, где одна часть не доверяла другой. Западная русская армия, которой при наступлении на Советы явно отводилась передовая роль, чем далее она продвигалась бы восток, тем более оказывалась бы обреченной на милость или немилость ее «союзников». Кроме того, расстояния, недостаток дорог и личного состава, условия климата привели бы к тому, что операция на московском направлении оказалась бы чрезвычайно сложным делом, а без налаженного снабжения, и прежде всего пополнения людьми, представлялась почти невозможной. Если же, несмотря на такие соображения, видные тогда фигуры и сегодня еще полагают этот план выполнимым, то исходят они из того, что Антанта уступила бы, столкнувшись с твердой волей – и прежде всего со стороны германского правительства. Тогда, конечно, можно было бы представить себе и то, что снабжение из Германии и вообще финансирование было бы отнесено в счет репараций, а также и прибытие существенного числа германских добровольцев.

Однако у англичан симпатия к подобным операциям оказалась весьма кратковременной. Мысль, что ни при каких обстоятельствах нельзя позволить быстрого усиления Германии бок о бок с оправившейся Россией, подавляла любые иные соображения и возобладала даже над той линией, которая до сих пор обеспечивала дружественную позицию английских представителей. Теперь можно лишь предполагать, насколько роль сыграл и страх французов перед быстрым взлетом Германии с последующим разрывом Версальского договора. Обусловленная этим политика жесткого нажима со стороны Антанты была еще облегчена и тем, что с заключением мира руководство германской внешней политикой перешло из рук профессиональных дипломатов в руки парламентариев, которым мешали партийно-политические соображения[342].

Поначалу, спустя несколько дней, только англичане начали саботировать дело собственных рук. Для этого они использовали находившихся под их сильным влиянием литовцев и генерала Юденича. В то время как первые всеми средствами противились проезду или проходу Западной армии через северную часть своей территории, последний предпринял еще одну – тщетную – попытку перебросить и подтянуть части Бермондта к своим войскам под Нарвой. В целом же оба Западных корпуса, пока они состояли из русских, из-за недостатка лошадей и оснащения, – а это было вызвано позицией Антанты и проблемами поставок из Германии, – как и прежде были почти небоеспособны. Возникавший порой в германских инстанциях план – вне зависимости от Рижских договоренностей отправить русских в район к югу от Двинска, выдвинувшись там на фронт, – окончился неудачей из-за выше указанных обстоятельств и сопротивления литовцев.

Обострение обстановки в середине сентября

Между тем, однако, обстановка в целом развивалась так, что наступление через Двинск теперь уже едва ли стояло на повестке дня.

Латыши, которые в начале сентября были заняты их внутренними конфликтами, в середине месяца вновь сблизились с эстонцами. Проходившие 10 сентября в Риге и Ревеле переговоры привели к тесному сотрудничеству в политической и экономической сферах, а по мнению штаба корпуса, дошло до настоящей entente cordiale[343], острие которой было направлено и против России, но в первую очередь против Германии, что вполне соответствовало планам англичан. В Валке затем начались и открытые переговоры о мире с большевиками. Целью новой политики для Советов было обеспечить себе свободу действий против Колчака и Деникина[344], а для окраинных государств и их заказчиков добиться непременного разделения немцев и русских. Латышскому правительству при этом надо было хоть как-то заретушировать безрадостное внутриполитическое и экономическое положение. Возвращаясь теперь к политике борьбы против немцев, надеялись, что по опыту Вендена в союзе с эстонцами это вполне удастся. Ульманис полагал, что вовсе не обязан обращать внимание на те антибольшевистские настроения, что, несомненно, имелись среди латышской буржуазии и в войсках Баллода.

Менее понятной была обстановка у литовцев, сближение которых с Англией было вызвано полонофильством доминировавших до сих пор французов. С другой стороны, литовцы из-за их отношения к Польше не были чужды и попыток достижения взаимопонимания с русскими белогвардейцами, если только будет гарантирована их независимость.