Бой вечен

Мы сидели на верхнем этаже виллы Сусини. Широкий балкон, на котором нам накрыли стол и подали чай – был полностью отрезан от внешнего мира прочной сеткой, и казалось, что ты в заключении…

– Кто этот человек? – снова попробовал Бельфор.

– Не генерал Тимур, – устало сказал я, – неужели вы думаете, что я стал бы скрывать от вас его имя?

– Думаю.

– Дело ваше. Думайте что хотите…

Мы пили чай и присматривались друг другу. Это было тяжело… ни один из нас не доверял другому ни на грамм. То, что произошло почти сто лет назад, – незримо стояло между нами…

– Почему вы покинули Мексику?

Генерал презрительно сплюнул на пол.

– Мне нет дела до этих людей. Они не хотят жить.

– Не хотят жить, генерал?

– Вот именно…

Генерал щелкнул пальцами, приказывая принести еще чая. Чай здесь был отличным, крепчайшим.

– Когда нас… нас просто выбросили здесь, месье, мы выстояли по одной простой причине. Нам негде было жить. У нас не было страны. Мы никому не были нужны.

Я пожал плечами.

– Вас принимала Аргентина. Штаты. Даже мы.

– А… бросьте. Это предатели. Те, кто предал Францию и бросил ее на произвол судьбы. Настоящие патриоты собрались здесь, выброшенные на африканский берег, и решили: к черту весь мир, если у нас нет больше земли для Франции – значит, Франция будет здесь. А там – нет ни одного человека, который бы держался за свою землю. Любой думает, как разбогатеть и сбежать. Они не хотят жить.

– Ну, Альварадо же не сбежал…

– Альварадо…

Генерал о чем-то задумался. Потом перевел стрелки.

– А почему вы ввязались в это дерьмо в Персии?

– Молот Ислама меня спрашивает об этом?

– Вы цацкаетесь со своими муслимами, скажу я вам. С этим – у вас будут проблемы. Скорее раньше, чем позже.

– Как думаете, почему ислам так популярен среди бедняков? – вопросом на вопрос ответил я.

– А… Они просто не желают вылезать из своих деревень…

Я покачал головой.

– Поменяйте местами причину и следствие. Ислам – религия общины. Община – способ самозащиты людей от того, что вы отнимаете у них землю. Дайте им возможность зарабатывать на жизнь – это отвратит от ислама больше людей, чем пули.

Генерал зло смотрел на меня.

– Вы говорите, как социалист.

– Нет, как практик…

Идиоты… Франция вообще страна больших идиотов, мы хорошо изучали ее историю. Держава, претендующая на мировое господство, свалилась в революцию. Трибуналы, выносящие смертные приговоры за «отсутствие гражданских чувств» – надо же придумать. Озверевший народ… захватив одну из придворных дам, они отрубили ей голову на гильотине, и кому-то пришла в голову идея преподнести голову сей дамы в подарок Королеве, которая тоже ждала казни. А по пути они завернули к куаферу, чтобы тот изобразил на отрубленной, измазанной кровью голове некое подобие придворной прически. Вот таков был этот народ – ничуть к сему времени не изменившийся[91]. И жаль, что в то время не было Антикоммунистического фронта.

Недобрый, и становящийся все более недобрым, разговор прервал человек в белом халате, накинутом поверх военной формы. Они все здесь так ходили… врачи долбаные.

– Он раскололся, месье генерал, – сообщил человек, – дал слабину.

– Что он говорит? – быстро спросил Бельфор.

– Ничего, месье генерал. Он требует русского. Говорить будет только с ним.

Генерал остро глянул на меня.

– Значит, кто этот человек, вы не знаете, князь?

– Слово чести.

– Хорошо, – решил генерал, – постарайтесь расколоть его. В наших же общих интересах…

Французы постарались. Как следует постарались, при нас такого в Персии я не видел. Видимо, девяносто лет вялотекущей войны кого угодно превратят в зверя. Французы использовали электроток и зубную машинку, причем переборщили…

Я постучал в дверь – мне открыли, за ней стоял сержант Легиона.

– Приведите его в порядок, – сухо сказал я, – позовите врача. Так я работать не буду.

Легионер взглянул на меня подозрительно, но отправился за врачом. Я посмотрел в большое зеркало… можно деньги поставить на то, что оно без амальгамы, одностороннее. Знаком показал, что я думаю обо всем об этом…

Пришел врач. Точнее – армейский санитар. Приведение допрашиваемого в порядок заняло минут двадцать, все это время я молча сидел и думал. Опыт Персии научил нас не доверять информации, полученной под пытками: на Востоке живут прирожденные лгуны, они соврут все, что угодно, чтобы избежать боли. Но этот человек был кем-то другим, он родился не на Востоке – готов был поклясться.

– Месье…