Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Если оставить пока в стороне исторические интерпретации и обратиться к историко-терминологическим исследованиям, предпринятым в последние десятилетия, увидим в них две позиции. Одни исследователи считают, что до начала XII в. за словом бо(л)ярин не скрывался какой-то определённый социальный слой. Эту точку зрения сформулировала С. В. Завадская, которая трактовала слово как «книжное», «собирательное» и не связанное «до начала XII в. с обозначением представителей конкретных общественных групп»[714]. Так же пишет М. Б. Свердлов: это слово «не указывает на конкретную по статусу социальную группу». По его мнению, в XI – начале XII в. «понятие бояре – люди знатные и богатые" имело лишь широкое значение и ещё не стало названием высшего сословия»[715]. Т. Л. Вилкул поддержала мнение «о полисемантичности слова „бояре“» со ссылкой на работу Завадской, но её собственная позиция не вполне ясна. Тут же Вилкул признаёт, что, «как правило», в летописных текстах домонгольского периода под боярами «подразумевались „мужи“ князя или же наиболее значительные из этих людей»[716]. Но в конце концов историк заключает, что употребление слова в этих текстах определяли «книжные образцы, множественность значений и размытость терминологии»[717]. Фактически близка этой позиции точка зрения И. Я. Фроянова, который тоже не считает бояр особым социальным слоем. По его мнению, бояре были лишь «общинными лидерами»[718]. Правда, он отталкивается не столько от терминологического анализа, сколько от некоторых концептуальных установок.

Другую позицию наиболее последовательно отстаивает А. А. Горский. Бояр он определяет как «верхушку дружины», а боярина как «члена наиболее привилегированного слоя дружины»[719]. Бояре – это «обозначение служилой знати»[720], «верхний слой служилой знати, члены „старейшей дружины“»[721]. Для историка важнее всего доказать связь бояр с «дружиной» и отсутствие в Древней Руси какой-либо иной знати помимо той, которая служила князьям Рюриковичам. Он спорит с историографической традицией, сложившейся в XIX в., согласно которой в боярах надо видеть «лучших людей» «земли»/«земства» или «местную знать» (ср. во «Введении» к данной книге).

Не оценивая пока эти мнения по их сути, отмечу только, что с методологической точки зрения аргументация Горского выглядит предпочтительнее. Прежде всего, Горский совершенно прав в том, что бояре никогда не выступали с определениями, подразумевающими какое-либо их «земское» или «общинное» происхождение или значение. Выражение «земские бояре», распространённое в историографии XIX–XX вв., встречается лишь однажды в источниках эпохи средневековья – в одной статье Н1Лм середины XIV в. для обозначения финской знати[722].

Критикуя выводы Завадской, Горский совершенно справедливо заметил, что она оставила без объяснения принципиально важные свидетельства договоров руси и греков 911, 944 и 971 гг., а также указал на упущения в её подборке упоминаний слова в летописи[723]. Также нельзя не согласиться с историком в том, что в начальном летописании бояре выступают как люди повышенного социального статуса и преимущественно в той или иной связи с властью и государством, которую символизировал правитель. Это очевидно любому непредвзятому читателю ПВЛ.

Однако, и в рассуждениях Горского явно прослеживается некоторая односторонность, связанная с акцентом, который он делает на «дружинной» принадлежности бояр. Что собственно значит «служилая знать»? Историк нигде этого не разъясняет. Можно ли придавать решающее значение тому факту, что бояре иногда упоминаются в летописи в числе «дружины»? В этом есть основания усомниться. Так, в переводной литературе, бытовавшей в Древней Руси (в том числе переводах, выполненных собственно на Руси) есть масса примеров, где слово бо(л)ярин используется фактически как синоним слова вельможа и применяется для обозначения всякого рода сановников в окружении самых разных легендарных и исторических правителей без связи с военной службой и тем более какой-либо «дружиной». Некоторые из этих примеров привела Завадская и логично поставила под сомнение тезис, что само это слово всегда подразумевало военно-служебные отношения[724].

Очевидно, суждения, существующие в современной литературе, требуют уточнений. Эти уточнения следует начать с небольшого экскурса о ранней истории слова бо(л)ярин не только в древнерусских, но и в других славянских памятниках. Этот экскурс также прояснит тот фон, на котором надо рассматривать упоминания бояр в договорах руси и греков.

А они ключевые для оценки того, кто составлял правящий класс древнерусского государства на самых ранних этапах, и на этом далее будет сделан особый акцент.