Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Весь этот фрагмент летописи, в целом, демонстрирует семантическую текучесть слова дружина и лёгкость его метонимического употребления. Даже если его разделить на две части, предполагая, что каждая из них отражает разные слои летописи, – рассказ о «третьей мести» Ольги и рассказ о покорении древлян, – внутри каждой из этих частей слово не используется только в одном каком-либо его значении. В зависимости от контекста «дружиной» могут обозначаться и некое (княжеское) войско или вообще люди, служащие князю (или княгине), и группа слуг, и просто «братья по оружию». Где-то точное значение слова трудно или невозможно определить, и создаётся даже впечатление, что летописцы, работая в эпически-легендарной стилистике и избегая излишней конкретики, намеренно использовали эту неопределённость и неустойчивость значения слова. Такая же картина прослеживается и в последующем тексте Н1Лм.

6. Рассказ о крещении Ольги явно распадается на две части, одна из которых содержит, по выражению Шахматова, «духовные, церковные элементы», а другая – «сказочные, народные». Шахматов считал первичной (в составе «Древнейшего Киевского свода») «церковную» часть[397].

Его поддержал Д. С. Лихачёв и отнёс этот фрагмент к «Сказанию о первоначальном распространении христианства на Руси» – условно названному тексту, который он выделил как первоначальную основу летописи[398]. Позднее были выдвинуты доводы в пользу большей древности «народного предания»[399]. А. А. Гиппиус считает, что «церковно-агиографические элементы вторичны» по отношению к легендарно-фольклорным, но и этот легендарно-фольклорный пласт в свою очередь был наложен на древнейший текст, вообще не содержавший рассказа о крещении Ольги[400].

Согласно Н1Лм, Ольга, просвещённая крещением, «учаше креститися» сына Святослава, но тот отказывался, говоря: «како азъ хощу инъ законъ приняти единъ, а дружина смѣятися начнуть и ругатися»[401]. Здесь более или менее широкое значение княжеское войско/окружение подходит по контексту к слову дружина, но в то же время нельзя исключать, что автор имел в виду некую более узкую и конкретную группу лиц– например, какое-то ближайшее окружение князя. Нельзя не заметить, что поведение этих лиц, которые могли себе позволить смеяться над князем (а он с ними считался), очень похоже на то, как держали себя те, кто в своё время возмущались богатством Свенельда и требовали от Игоря, отца Святослава, позаботиться о них. По-видимому, надо предполагать, прежде всего, неких знатных лиц, ближайших советников и сподвижников князей.

7. Слово дружина встречается дважды в рассказе о нападении печенегов на Киев в статье под 6476 (968) г.[402] Шахматов, пытаясь опереться на текстологические наблюдения, в составе этой статьи выделял краткое сообщение о нападении печенегов в отсутствие Святослава и срочном возвращении князя и обширный рассказ о подвиге некоего киевского «отрока» (здесь, вероятно, в смысле юноши, а не слуги). Краткое сообщение он возводил к «Древнейшему Киевскому своду», а пространный рассказ считал позднейшей вставкой[403]. Нельзя сказать, что его аргументы по этому поводу были бесспорны, но их критика выглядит, пожалуй, ещё менее убедительно[404]. Дружина упоминается как в рассказе о подвиге отрока, так и в кратком сообщении.

В рассказе о подвиге юноши говорится, что когда он выбрался из осаждённого города и, пробравшись между печенежскими станами к Днепру, поплыл через реку, то с другого берега «людие оноя страны Днѣпра», «преихавше в лодьи, превезоша йкъ дружине». Эти «люди» на другой стороне Днепра пришли на помощь киевлянам под начальством некоего воеводы Претича. «Дружину» здесь можно толковать и как "войско" (причём в данном случае ведомое не князем), но и просто как свои, "остальные".

В конце этой статьи в той части, которая восходит, по Шахматову, к первоначальному тексту, говорится о возвращении Святослава в Киев: «то слышавъ Святославъ, вборзѣ сѣдши на коня съ дружиною своею, прииде Кыеву и цѣлова матерь свою и дѣти своя, съжалися о бывшимъ от печенѣгъ, и собра воя и прогна печенѣгы в поле…» Здесь «дружина своя» как "постоянное княжеское войско" весьма характерным образом отделяется от «воев», которые собираются только на разовые военные мероприятия.

8. О «дружине» Святослава ещё неоднократно заходит речь в сравнительно обширном повествовании о его деяниях в Болгарии (в статье 6479 (971) г.)[405]. В основном этот текст восходит, видимо, к древнему пласту летописи, хотя возможность его позднейшей переработки нельзя исключать. Шахматов придерживался взгляда, что составитель «Древнейшего Киевского свода» заимствовал рассказ из какой-то не дошедшей до нас болгарской хроники. Эта идея чисто абстрактная, и она не нашла поддержки в литературе. Более убедительным выглядит выделение как вставного эпизода с испытанием Святослава дарами[406]. О дружине, впрочем, в этом эпизоде не упоминается.