Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Таким образом, на мой взгляд, из разнородных сообщений статьи ПВЛ (1093) г. делать вывод о «внутридружинной иерархии» (с разделением «служилых людей» князя на две институционально оформленные части) было бы неправильно. Безусловно, эти сообщения свидетельствуют о неоднородности княжеского окружения, которое обозначалось как «дружина», но эта неоднородность вырисовывается совсем не такой, какой её представляет концепция «старшей» и «младшей дружины». Речь идёт не о слоях в «дружинной корпорации», а о предпочтениях князя в выборе советников, разногласиях по конкретным военным или политическим вопросам («смыслении»/«несмыслении»), противопоставлении знати, доставшейся князю «по наследству» от предшественников и пришедшей с ним из другой области. Даже если признать, что под «первой дружиной» в рассказе о Всеволоде имелась в виду именно и только знать в его окружении, прямого и последовательного (хотя бы в двух эпизодах из трёх) противопоставления этой знати каким-то другим слоям или группам в летописи разглядеть нельзя. Дополнительные определения к слову дружина или другим обозначениям (например, «мужи») каждый раз особенные, то есть делаются ad hoc, и, хотя и отражают неоднородность людей в княжеском окружении, совсем не являются устойчивыми определениями и тем более терминами в настоящем смысле слова.

А. А. Горский обращает внимание также на известие киевского происхождения о борьбе Мономашичей и Ольговичей в 1136 г. В описании одного из сражений говорится, что «дружина лучшая» князей-Мономашичей «погнаша» бежавших с поля битвы половцев, а затем выясняется, что эта лучшая дружина состояла из киевских бояр во главе с тысяцким[472]. Горский делает вывод, что этим выражением обозначался «тот же привилегированный служилый слой, о котором говорится в ПВЛ под 1093 г.»[473]. Фактически, конечно, речь шла о киевской знати. Вопрос только в том, можно ли рассматривать выражение «лучшая дружина» как terminus technicus для её обозначения. Некоторые соображения заставляют ответить на этот вопрос отрицательно.

С одной стороны, есть случай, когда тем же самым выражением обозначены совсем другие люди: не знатные киевляне, а окружение половецкого князя Итларя, пришедшего на мирные переговоры к Мономаху в Переяславль. В ПВЛ по ЛаврЛ о них сказано: «с лѣпшею друж[и]ною», а по ИпатЛ: «с лучшею дружиною»[474]. Газумеется, члены посольства Итларя не были какими-то случайными людьми, но ведь и как «привилегированный служилый слой» половецкого общества (противопоставленный некоему «младшему» служилому слою) их нет оснований рассматривать.

С другой стороны, можно думать, что выражение «лучшая дружина» в сообщении Киевского свода использовалось просто для обозначения лучшей «ратной» готовности (опыт, снаряжение и т. д.) людей, которые погнались за половцами. «Лучшими» в данном контексте (батальные сцены) они были с точки зрения не социальной, а военной (другое дело, что фактически лучше экипированы и были знатные и богатые). И в летописи мы находим определение военных способностей «дружины» с помощью слова добрый, сравнительной степенью которого было лучший. В Галицко-Волынской летописи в уста одного из героев вкладывается похвала войску под рукою князя Даниила Романовича: «Данило, добру дружину держиши, и велици полцитвои»[475]. Выражение «добра дружина» характеризует лишь качество военных сил под командованием князя.