Бояре Стародубские. На заре

Чтоб с точностью выполнить обычаи, Каверина в конце этой же недели достала генералу карету, о которой она упоминала, и Анна должна была ездить знакомиться с соседями и родными. Их везде принимали радушно, оставляли непременно обедать, иногда не отпускали от себя до вечера, и на обратном пути Анна всегда была в страхе за дочку, оставленную дома. Недели в две Анна осмотрела всех соседей, видела разнообразные усадьбы и разные характерные лица; она нашла много простых, радушных людей и много «московских щеголих и пересудчиц», как называла их Каверина. Все соседи в свою очередь собрались у Кавериной и Анны – поздравить с приездом и заявляли желание видеться как можно чаще. Толпа гостей едва помещалась в маленьком доме и, пользуясь хорошей погодой, устраивала обед и чай в саду. Все любовались нарядами Анны, ее столовым и чайным сервизами и восхваляли «ее отменный вкус». По отъезде гостей Каверина благодарила Анну, что она умела так устроить «к удовольствию гостей». Ей приятно было торжество, доставленное ей вкусом и щеголеватостью ее племянницы, но на другой день она была не в духе; генерал долго не догадывался почему. Вечером, за чаем это обнаружилось очень просто. Тетушка вспомнила вчерашнюю сервировку стола обеденного и чая и решилась спросить, сначала глубоко вздохнув, дорого ли все это стоило? И неужели они могли жить так роскошно, не делая долгов, на те деньги, которые она им высылала в последние годы неурожаев?

Генерал оробел, видя, что разговор коснется долгов, и кашлял, медля с ответом, выигрывая время, чтобы обдумать план сраженья перед битвой, как ловкий предводитель войска; но Анна подоспела ему на помощь так быстро, как налетает со стороны летучий отряд на помощь полкам, окруженным неприятелем:

– Давно следовало бы нам признаться, дорогая тетушка, что у нас есть долги, но вы о долгах не думайте и не тревожьте себя, отец мой заплатит их из именья покойной моей матушки, которого он еще не передавал моему мужу.

Госпожа Каверина, как кипятком обваренная началом слов Анны, ободрилась и выпрямилась, выслушав их конец. Помолчав немного, она откинулась на спинку стула и сказала с достоинством:

– Мне нечего было тревожиться за себя, потому что я тружусь и забочусь для вас же! Вы оба, как я вижу, – хорошие люди, только легко смотрите на трату денег и можете себя запутать в долгах. К счастью, вы переехали в деревню вовремя, и все можно поправить!

Никто не возражал заботливой тетушке; она пришла в лучшее расположение духа после своего монолога, высказав все, что накипело у ней на сердце, все чувства страха и сомненья. Генерал зашагал, весело разглаживая усы и бакенбарды, с самодовольной улыбкой. Он прошелся по комнатам, выглянул в сени, вернулся и затворил окна, жалуясь на сырой вечер, а вслед за тем в комнате появилась кормилица с маленькой Лизой на руках, с примирительницей всех семейных сцен.

– А вот и наследница! – сказала тетушка. – Наследница вашего имущества, ха-ха! – весело закончила Каверина.

Разговор перешел на Лизу, она переходила с рук на руки, говорили о ее особенных свойствах, о сходстве с родителями; ей предлагали взять в руки то ложечку, то блестящие щипчики; общая веселость возобновилась под влиянием ее улыбок. Генерал опять заходил по комнате, напевая военные сигналы, что всегда показывало у него самое приятное настроение духа. Гроза миновала, и семейная жизнь пошла мирно в следующие дни, хотя Каверина, видимо, наблюдала за всем и проверяла расходы генерала. Он выносил это терпеливо, утешая Анну, и то все пройдет, когда он увеличит доходы имения.