Боярин

Рене резко встрепенулся, и, вскочив с койки, принялся быстро одеваться. На губах его играла радостная улыбка, а в глазах… в глазах сверкали багровые звезды, звезды далекого шамана по имени Бурухчи Гаир. Он теперь и был истинным хозяином всех действий Рене. На какое-то время.

Комсорг Миша Фунтиков тоже спал и видел такие сны, от которых покраснел бы и запойный колхозный конюх. А Миша не краснел – ему нравилось. И давно нравилась Полинка, сильно, до жима в паху… ах, как он бы ее… и во сне – это и делал.

А когда проснулся, бросил взгляд на будильник, освещенный заглядывающей в окно луной. До утра было еще далеко, но спать не хотелось, а хотелось всего того, что он только что видел во сне. Прижать к себе Полинку, сорвать с нее блузку, иль платье – без разницы, все равно. А потом…

Спустив босые ноги на крашеный пол, комсорг сладострастно ухмыльнулся и погрустнел. Все это, конечно, мечты. Мечтания. А как бы хотелось, чтоб Полинка сама… В конце-то концов, они же с ней целовались! Пусть давно – в детском саду, на утреннике – но ведь было, было! И Полина, конечно же, могла бы полюбить и его, Мишу Фунтикова, почему бы не полюбить? А потому! Все из-за этого подлого негодяя Вадьки! Вот уж гад-то… а какой подлый тип… политически неграмотный, нестойкий. И как только Полинка может встречаться с ним? Вот, если б его не было… Не было… не было. Тогда бы девчонка, уж конечно же, не отвергла бы Мишины ухаживания. Не отвергла бы! И тогда б было все, как во сне!

Вот тут Фунтиков покраснел – не от стыда, от вожделения. И пропала, делась куда-то вдруг, вся политграмота, осталось лишь одно либидо, и мысль в голове – только одна… и трясущиеся руки, и тонкая ниточка слюны из уголка губ, и в глазах – багровое пламя ненависти.

Словно кто-то приказывал – (кто-то?) – действуй! Действуй – и обретешь всё. Заманить к омуту, на кручу – придумать, как – а там… там никто не увидит. И не узнает никто никогда. А Полинка… Полинка… С ней – с ней и с Мишей – будет все, как во сне.

Жарко горели костры, окутывая урочище синим дымом, растянувшийся на кошме шаман улыбался во сне, и столь же довольно улыбались в далеком далеке еще двое – Миша Фунтиков и Рене.

Марсель встретился с Полетт на площади Данфер Рошро, около своего дома. Там же, рядом, и пообедали – в ресторанчике на улице Да Гер. Пока ели, Марселю вдруг показалось… нет, именно показалось…

– Ты что, милый? Луковым супом объелся? А говорил, что любишь.

Тряхнув челкой, девушка с усмешкой посмотрела на своего кавалера, и тот улыбнулся в ответ:

– Нет, не подавился. Так, чертовщина всякая кажется… будто бы красный мопед.

– Думаешь, снова этот придурок Рене? Его, кажется, отпустили на поруки. Неблагополучная семья, тяжелое детство и все такое прочее.

– Думаю, «левые» дружки помогли, – хмыкнув, молодой человек поднял бокал с красным вином. – За тебя!

Полетт моргнула:

– Ну, и за тебя тоже. Чин-чин.

Оба выпили, поцеловались…

Покинув кочевье Субэдей-багатура, Ремезов направил коня вдоль реки прямо к Сараю – там, на постоялом дворе одноглазого Харама, его ожидали друзья – Игдорж и Бару, а также их слуги и воины. Хороший был нынче у него конь – пегий, резвый – звался – Каймык – настоящий боевой жеребец, подарок Игдоржа. Такой конь – в битве подмога, копытами врагов разить может не хуже, чем сам боярин – саблею. Только свистни, да крикни – Каймак!

Господи… Еще пара-тройка ночей в кочевье, и с попутным караваном в обратный путь. Наконец-то прижать к себе любимую супругу! Ах, Полина, Полина… Павел вздохнул и улыбнулся – скоро уже, скоро. Как там дома? Все ли подобру-поздорову? Эх, быстрей бы добраться – порученье-то выполнено. Слава богу, сладилось все. А супружница уже скоро должна родить. Этой осенью, в сентябре… к концу ближе. Интересно, кого? Да не все ли равно, лишь бы здоровенький был ребеночек.

Молодой человек прикрыл глаза, представляя себе, какая у них с Полинкою выйдет встреча, так, с закрытыми глазами, и ехал, дав волю коню, и постепенно сам не заметил, как задремал.

А, задремав, почувствовал чью-то лютую злобу! И увидел… увидел перед собою Полину… Полетт. Родное лицо, темные локоны. Джинсовый, расстегнутый почти до половины груди, жакет, бокал красного вина в руке…

– Что с тобой, Марсель? Ты что так смотришь? Нет, все-таки – это луковый суп.

Марсель (Павел!) опустил глаза – он только что видел всё. Как всё – вот прямо сейчас, через пару секунд, будет. Как, выехав из-за угла, резко притормозит красный мопед с нелепой фигурой в старых вельветовых клешах. Как вытянется рука, как треснет, разобьется стекло, как… Нет, полета пули Павел не видел – просто знал, что для Марселя наступит вдруг резкая темнота. И всё. А что будет дальше, Павел не знал – потому что никакого «дальше» для его «аватара» не было, а было – оставалось – лишь пару секунд. Пару секунд жизни.

А Полетт сидела напротив и, если пуля не попадет в парня, то…

Бросив бокал, Марсель выпрямился, словно пружина, и, схватив подружку за руку, вместе с ней бросился на пол…