Боярин

– На колени, – едва слышно прошептал за спиною китаец. – Опустись на колени, русский.

Ремезов поспешно исполнил установленный церемониал, тем временем и глаза немного отошли от света…

Присмотревшись, Павел едва не ахнул – перед ним сидел Будда! Мертвенно-желтоватое, без всякого выраженья, лицо с небольшой седоватой бородкою и узкими щелочками-глазами, выглядывающие из широких рукавов дэли высохшие старческие руки…

– Уйди, Сыма Хань, – открыв глаза, полководец махнул рукой китайцу, и тот неслышно скрылся.

– Теперь – говори, – Субэдей обратился к Ремезову по-тюркски. – Что важного хотел передать мне славный Яглык-камчи?

– Не знаю, что хотел тебе передать Яглык-камчи, уважаемый, а вот мой нойон Ирчембе-оглан кое-что хотел у тебя спросить, и ты, может быть, ответишь.

Боярин поспешно протянул военачальнику врученный Ирчембе перстень с красным, похожим на глаз оборотня, камнем:

– На словах мой нойон велел передать…

Тут Павел встретился с Субэдеем взглядом и вдруг ощутил нечто такое, чего давно уже не ощущал! Как тогда, в случае с парижским студентом Марселем или с комсомольцем Вадиком… Резонанс! Ну, правильно, они ж с Субэдеем на одной волне!

Ремезов словно бы провалился в пропасть, резко ощутив себя стариком, пусть даже и еще и полным жизненных сил, насколько это вообще возможно для старого и потрепанного жизнью человека, каким был сейчас Субэдей-багатур. Интриги, завистники… и полное отсутствие покоя, которого так хотелось, но, увы… Суань Го… Что же не идет Суань Го? Он должен явиться с важным докладом, и вот… Может, киданя задержала стража? Так ведь еще вчера приказал пропустить Суань Го без всякой очереди…

Чья-то тень возникла у полога:

– Прибыл Суань Го, господин.

– Пусть войдет!

Наверное, это распорядился еще сам Субэдей, а не Павел… А вот теперь… Теперь Ремезов оказался в теле старого монгольского военачальника точно так же, как в случае с Марселем и Вадиком. Его же собственное тело вдруг обмякло, повалилось без сил на кошму, и Павел ощутил страх – а вдруг? Вдруг он навечно останется этим, пусть и влиятельным, стариком, которому отпущено не так уж и много. И что тогда?

Впрочем, думать уже было некогда – в гэр на коленях вползал кидань Суань Го! Ух… вражина!

– Я должен, господин мой, говорить с тобой с глазу на глаз.

– Сыма Хань, выйди!

Что-то прошуршало у полога.

– Говори, Суань Го!

– О, вещь важная…

Кидань подполз на коленях как можно ближе к Субэдею, вдруг вскочив на ноги, бросился на полководца, накинув ему на шею быстро снятый с пояса желтый шелковый шнур с большими аляповатыми кистями.

Захрипев, Ремезов поначалу не понял – это… это что же такое делается-то, а? Ведь Суань Го – трус – и вдруг решился на политическое убийство! Он что, самоубийца или круглый идиот?

Ах ты ж… Воздуха! Воздуха!

Изловчившись, Ремезов ударил по шее киданя ребрами ладоней, ловко вышло, только, увы, в теле старого Субэдея осталось не так уж много сил. Все же это на миг ошарашило убийцу, и тот ослабил хватку… Не теряя времени, Павел схватил первое, что попалось под руку – кувшин, – огрев им киданя по голове. Суань Го сверкнул глазами… что-то странное было в его взгляде… Рубиновые, багровые звезды!!! Так вот в чем дело, никакой он не самоубийца, а… Зомби! Чистейший зомби… А сил-то у старика мало… Значит, надо…

Прикрыв глаза, Ремезов почувствовал, как улетает куда-то, и тотчас же ощутил себя лежащим на кошме… Резко вскочил, пожалев об отобранной стражею сабле. Что ж, тут и без сабли много чего было – вот еще один кувшин, вполне подходящий…

Бамм!!!

Кувшин разбился о голову убийцы, и тот обмяк, как брошенный нерадивым носильщиком куль с мукою. Ремезов бросился к старику… Субэдей еще дышал… Ну, открой же глаза! Очнись же!

Резонанс… Одна волна. И словно приказ – очнись!

Полководец распахнул глаза:

– Кто ты?!

– Меня прислал Ирчембе-оглан, твой старый соратник… А этот, – Павел кивнул на недвижно лежащего ничком киданя. – Суань Го явился тебя убить.

– Я помню, – потерев красный рубец на шее, слабо прошептал Субэдей. – Ты только что спас мне жизнь. Как твое имя?

– Павел Петрович Ремезов, кандидат физико-тех… Боярин.

– И отныне – нойон. Что хотел спросить мой верный Ирчембе?

Внимательно выслушав посланца, великий полководец неожиданно хмыкнул и поведал, что ему нечего сказать Ирчембе. С кем быть, за кого идти – за Бату или за Гуюка, – Субэдею оказалось абсолютнейше все равно.

– Передай своему нойону – пусть поступает, как ему велит совесть. Но он должен обязательно явиться на курултай – и там пусть служит тому, кого выберут… или остается с Бату.

От такой беседы Павел внезапно ощутил себя потерянным – что же, выходит, он совершенно зря проделал столь долгий и трудный путь? И Ирчембе-оглан отправил его совершенно зря?

– Однако не думай, боярин, что ты явился напрасно: у меня есть много чего сказать Ирчембе – ты передашь мое слово, ты верен. Хм… – Субэдей покосился на стонущего киданя. – Этот человек, похоже, безумец. Я велю пытать его…