Боярские дворы

Соображение серьезное, но бесполезное. В 1776 году Екатерина покупает поместье, годом позже Г. Г. Орлов вступает в брак с Екатериной Зиновьевой. Симпатии общества оказались – Екатерина об этом прекрасно знала – на стороне молодых. К тому же шесть лет борьбы за Орлова заставили императрицу взять себя в руки. Екатерина отказалась от угодливо предложенного Синодом расторжения брака ввиду близкой степени родства, наградила графиню своим усыпанным бриллиантами портретом – отличие статс-дамы двора, но и подсказала супругам целесообразность немедленного отъезда за границу. Видеть их перед собой было выше ее сил. А современники, со своей стороны, не жалеют самых восторженных похвал для молодой Орловой, то ли искренних, то ли во многом порожденных неприязнью к Екатерине. Это ей, «романтической графине», по выражению одного из иностранных наблюдателей жизни русского двора, приписывались положенные на музыку, ставшие одним из популярных романсов конца XVIII века стихи:

Желанья наши совершились,
Чего еще душа желает —
Чтоб ты мне верен был,
Чтобы жену не разлюбил.
Мне всякий край с тобою рай!

Г. Р. Державин посвятит Орловой строки: «Как ангел красоты, являемый с небес, приятностьми лица и разума блистала». Это была эпитафия: брак Орловых оказался очень непродолжительным.

В 1781 году Е. Н. Орлова-Зиновьева умерла от чахотки. Григорий Орлов, «тронувшийся в уме», по выражению современников, вернулся в Москву, чтобы закончить свои дни в Нескучном.

События XVIII столетия – это лишь одна из глав истории Конькова, которая уходит далеко в глубь веков.

В XII веке – это место расположения древнего славянского поселения. В XVII столетии – «пустошь Конкову, а Холзиково тож, по обе стороны вверх речки Городенки», переданная с 1617 года во владение вместе с соседней деревней «Степановской, Емелинской, а Бесово тож» братьям Безобразовым, Василию и стольнику Илье. Никаких особых заслуг к тому времени за братьями не числилось, но, по всей вероятности, им удалось унаследовать царедворческие таланты своего отца. Участвовал Кузьма Безобразов в шведском походе Ивана Грозного из Новгорода, в последнее десятилетие XVI века посылался воеводой строить оборонительные сооружения – засеки на рубежах московской земли, но главное – умел ладить со всеми правителями. Ничем не прогневал Ивана Грозного, состоял в доверенных лицах Бориса Годунова, удержался и при Лжедмитрии, участвовал в брачном поезде Самозванца, исполняя очень почетные обязанности – при охране так называемого брачного подклета. А Василий Шуйский и вовсе назначил Кузьму Безобразова постельничим, не жалел для него поместий и по его просьбе дал грамоту об обращении ржевских поместий в вотчины, закрепив их за сыном Ильей.

Ф. Рокотов. Портрет Г. Г. Орлова. 1762–1763 гг. Фрагмент.

Со временем немало довелось повидать и Илье Кузьмичу Безобразову. Был он воеводой на Двине, на Холмогорах, в Астрахани, состоял дворянином «по Московскому списку», сидел одно время судьей в Разбойном приказе, в 1665 году управлял Патриаршим разрядом, числился на службе и тремя годами позже. Его брат Василий стал известен тем, что ему поручил Алексей Михайлович восстановить и на первое время иметь «в хранительном попечении» жителей Новой Немецкой слободы на Кукуе.

«Общеизвестно, что...» – без этой формулировки не обойтись, обращаясь к хрестоматийной истории Немецкой слободы. Очень известной, заученной со школьных лет.

Общеизвестно, что существовала слобода весь XVII век. Что селили в ней всех приезжавших в Москву иностранцев. Что составляла слобода свой особый, старательно отгораживаемый от московской жизни мирок. Что предубеждение против «немцев» было слишком сильным, так что контакты с москвичами могли для них оказаться опасными. Что, наконец, близость к слободе помогла в свое время Петру познакомиться и освоиться с запрещенным Западом, да и не только Петру.

Все так. Но как быть, если на самом деле на протяжении почти всего XVII столетия Немецкой слободы, той самой, на Кукуе, у села Преображенского и любимого дворца Петра, попросту... не существовало? Сгоревшая дотла в пожаре 1611 года, она оставалась пепелищем вплоть до 1662 года, когда впервые эти земли начали раздаваться под постройку.

Как быть, если среди 200 тысяч жителей, которых насчитывала Москва в середине XII столетия, было 28 тысяч иностранцев, и ведь это до восстановления Немецкой слободы?! Могла ли седьмая часть города оказаться за этакой китайской стеной и где такая стена проходила?

Ф. Рокотов. Портрет Е.Н. Орловой. 1779 г. (?).

А чего стоят одни сохранившиеся в городских документах челобитные с просьбами москвичей ограничить число иностранцев в центре и в отдельных районах Москвы, особенно английских купцов: не под силу порой русским купцам с ними тягаться в торговле, переманивать к себе москвичей. Попы из Армянского и Старосадского переулков слезно жаловались, что за засилием «немцев» не остается в православных церквах прихожан.