Боярские дворы

По-видимому, той силой, которая сначала смягчила направленный против долгоруковской семьи удар, но зато потом и воспрепятствовала возобновлению служебной карьеры С. М. Долгорукова, стали родственные связи его жены. Не троекуровские — они как раз значения не имели, но со стороны матери. Возникал вопрос: из какой семьи та происходила?

В «Родословной книге» Лобанова-Ростовского женой Ф. И. Троекурова названа некая, неизвестная автору по ее девичьей фамилии, Ирина Петровна. Другим генеалогам удается установить, что принадлежала она к семейству Салтыковых. Салтыковой была царица Прасковья Федоровна, жена старшего сводного брата Петра I — Иоанна Алексеевича, мать императрицы Анны Иоанновны. Связь с Салтыковыми вполне могла облегчить положение супружеской четы Долгоруковых — с этим родством Анна Иоанновна очень считалась. Но что было делать с ускользнувшей от внимания исследователей надгробной плитой из ныне не существующего кремлевского Чудова монастыря? Из надписи на плите следовало, что лежала под ней княгиня Дарья Родионовна Троекурова (сестра Иоанна Родионовича Стрешнева), жена князя Федора Ивановича, умершая в мае 1721 года, спустя четверть века после гибели мужа.

Прах Дарьи Родионовны не был отправлен в Ярославль, в семейную усыпальницу Троекуровых. Стрешневы полагали, что обладают большей знатностью, более высоким положением в царедворческой иерархии. Не каждый род мог похвастаться правом хоронить своих членов в Чудовом монастыре. Д. Р. Троекурова-Стрешнева была погребена рядом с отцом, «болярином», умершим в 1687 году. Стрешневы имели еще более важные, чем Салтыковы, связи с царствующим домом. Из их семьи происходила царица Евдокия Лукьяновна, жена первого из Романовых, мать царя Алексея Михайловича. Не считаться с такими родственными узами проведшая весь свой век в Курляндии, искавшая поддержки среди русского дворянства. Анна Иоанновна тоже не могла.

Может быть, в подобной ситуации выяснение фамилии жены Федора Ивановича Троекурова и не имело особого значения, если бы не решение вопроса о времени сооружения сохранившейся до наших дней Никольской церкви, интереснейшего памятника русского зодчества рубежа XVII–XVIII веков. Приблизительная, основанная на документах об освящении и анализе стилистических особенностей датировка дает 1699–1706 годы. Проверить их на семейной хронике Троекуровых было, конечно, необходимо, а для этого предстояло в который раз разбираться в запутанной родне.

Стиль, к которому относится троекуровская Никольская церковь, условно принято определять как нарышкинское барокко — своеобразный вариант барокко, введенный в московскую практику зодчими или зодчим, строившим для родственников царицы Натальи Кирилловны и по ее собственным заказам. Многие черты здесь были необычными для сложившихся в XVII столетии архитектурных решений.

Прежде всего — план. Никольская церковь представляет собой круглое здание с четырьмя фасадами в виде больших арок. Поднимаясь выше первого яруса церкви, эти арки создают волнистую линию, охватывающую постройку, из-за которой, как из раскрывшихся лепестков цветка, поднимается широкий барабан с увенчанной куполом главкой. Белокаменные детали капителей и картушей лишены резьбы и кажутся незавершенными в своей нарочитой простоте. Из белого камня выложена и ведущая на второй этаж наружная лестница. Очень хороши железные витые решетки в окнах фронтонов. Именно они еще раз наводят на мысль, что Никольская церковь не получила первоначально задуманного декора, возможно, из-за изменений, произошедших в семье заказчика.

Ведь И. Б. Троекуров обращается к мысли о строительстве каменной церкви вместо ранее существовавшей деревянной после смерти своей второй жены и в связи с женитьбой на сестре царицы Евдокии Лопухиной. Отсюда и появление второго алтаря в честь Алексея Митрополита, святого, соименного царевичу Алексею. Строитель нарочито подчеркивал свою связь с царской семьей, тем более что, несмотря на опалу матери, царевич Алексей оставался единственным и уже официально объявленным наследником престола. Но после смерти И. Б. Троекурова, в конце ноября 1703 года, строительством практически некому стало заниматься. Вдова его села не получила, обоих сыновей боярина не было в живых, никто из внуков не достиг и десяти лет. Если кто-то и занимался церковью, то только для того, чтобы начать совершать в ней богослужения.

Кстати, очень интересно решение и внутреннего ее пространства. Пронизанное светом, оно открывается с трех сторон большими ложами, которым соответствуют снаружи полукруглые фронтоны. Фактически интерьеры троекуровской церкви складываются из первого, перекрытого плоским сводом, и второго, двусветного, этажей. Между фронтонами еще в первой четверти XX века сохранялось первоначальное покрытие лещадью — колотым на слои и обтесанным камнем.