Боярский эндшпиль

– А это, – продолжал экскурсию Тятьев, – уже товар не первой свежести, почти месяц лежат. Вот смотрите, – он высветил одного из лежащих, – видите в центре лба красное пятнышко? Грибница принялась, если умеючи, то осечек не бывает. Вот в этом состоянии человек уже ничего не чувствует, личности считай, что и нет. Гриб пророс, захватил тело и теперь решает, что ему надо сделать – полностью поглотить и разделиться, или выделить споры. Нам отдельные грибы не нужны, толку никакого от них нет, даже суп не сваришь, невкусный он, я, кстати, пробовал. А вот споры – это то, зачем все это затевается. Идем, покажу.

За третьей дверью висели в воздухе восемь человек, на всех один зеленый шар, раза в четыре крупнее, обвил такими же зелеными щупальцами каждого, словно коконом. Люди были полностью обнажены, красного цвета кожа, обвисшие остатки волос, пустые глазницы.

– Это уже не люди, – поморщился Тятьев. – Если вот тех, кто в первой комнате, еще можно спасти, то вот эти – практически грибы. Ни мозга, ни внутренних органов. До такой стадии обычный человек не доходит, он просто умирает, едва миновав вторую, гриб захватывает тело и практически самоуничтожается, не совместим этот паразит с человеком изначально. И задача колдуна, – он скромно поклонился, – вытянуть вторую стадию до третьей. Ох и трудное это дело, каждые несколько часов к ним захожу. Все по старинке. Это вот сейчас тарквист в моде, засовывают в себя, извращенцы, а потом всякую китайщину используют, не то что наши деды – все родное, посконное, древних богов только попроси, они, если подход к ним есть, все тебе дадут, и воду мертвую, и бой-траву, и серебро черное настоящее, из-под идолов кровью пропитанное. Мало осталось нас, кто традиции чтит, молодежь-то сейчас все больше торопится, ритуалы попроще выбирает, без затей. А как в таких делах спешить, это ведь искусство, а не ремесло.

Он вздохнул, вытолкал нас наружу.

– Для чего я это вам показал, чтобы вы не думали, что я садист какой, душегубец. Нет, эти людишки, что они в своей жизни видели, голод да лишения, да капризы боярские, а тут целый месяц нескончаемого счастья. Не морщись, девонька, мала еще, вон на боярина посмотри, он понимает. У многих вся жизнь проходит, а радости никакой. Не просто так люди за эту пыль золото платят, ох не просто. Ну ладно, пришли. Заходите.

Тятьев открыл четвертую дверь, запустил нас внутрь. В небольшой комнате стояли два кресла.

– Вот, для вас подготовил. Не так часто мне одаренные с истинной кровью попадаются, с вас и пыль другая будет. Чуть краснее, насыщеннее, она для знающих людей по двести золотых идет, а то и по пятьсот. Такие же одаренные и платят, это обычной пылью колдуна не проберешь, а от вас – другой товар пойдет, качественный. Наши-то нос воротят, а вот в Империи ждут давно, там предрассудков нет. Несколько лет на нем вино будет настаиваться, и получится чудесный напиток. Ох, пробовал я раз, скажу вам, ощущения – непередаваемые. Садитесь, гости дорогие.

Он усадил нас в кресла, умильно сложил руки на груди.

– Вот и парочка, гусь да гагарочка. А вино это, если выпить, очень способствует колдовскому совершенствованию, такие способности раскрываются, о которых и не догадывались. Правда, ненадолго, так и товар ходовой, а не так чтобы один раз напился, и на всю жизнь. Но все равно кое-что остается. Гордитесь, ребятки, поможете кому-то из колдунов сильнее стать, да силы новые обрести. Никуда не уходите, сидите, поговорите напоследок, а я вернусь через час. А может и раньше, не каждый день такая радость случается.

Тятьев ласково посмотрел на нас и аккуратно затворил за собой дверь.

Я дернулся, проверяя, смогу ли выбраться – кресло надежно держало меня. На подлокотниках были начертаны знакомые символы. Посмотрел на девушку – она была точно в такой же ситуации. И тоже дергалась, так же безуспешно. Но дольше меня, я-то сразу попытки освободиться оставил, без толку это, кресло развеивало конструкты почище камерной сетки.

Наконец и девчушка прекратила трепыхания, посмотрела на меня с отчаянием и каким-то вызовом, мол, сейчас я должен освободиться и бежать ее выручать. Да я бы с радостью, по крайней мере насчет того, чтобы освободиться, только не получается. Так ей и сказал.

К чести моей сокамерницы, она попыток геройства от меня требовать не стала, наоборот, через силу улыбнулась.

– Злата.

– Что?

– Зовут меня Злата. А ты – Марк Травин, я помню.

– Ага, очень приятно, – попытался галантно поклониться я. Получилось плохо, но девушка прыснула.

– Тебе страшно?

– Да, – признался я. – Но не очень. Столько всего сегодня произошло, это как вишенка на торте.

– Вишенка? Почему на торте?

– Ну, когда торт украшают, сверху такой сугробик из крема или сливок взбитых делают, а на него – вишенку кладут сладкую, в сахарном сиропе. Без нее сугробик не такой красивый.

– Странно, у нас торты украшают всякими птицами волшебными и леденцами, а еще орехами и сушеными фруктами. Это где ты такие сладости ел?