Боярский эндшпиль

Под бой колоколов мы белоснежной толпой вступили на территорию кладбища. С остальных пятнадцати точек входа вливались группы товарищей, с других сторон квадрата – предположительно, а вот соседний вход был в пределах видимости, там тоже зашло не меньше десятка человек. Это я один, как робинзон, а в других склепах ночные тусовки намечаются, не иначе. Статуэтка ворона в моей руке зашевелилась, расправила перья и превратилась во вполне живую птицу, а значит, как втолковывала мне тетя Света, переносчика страшных инфекций. Выпустив пернатого спутника на свободу, я огляделся – в нашей группе из пятнадцати человек были кроме моего еще два ворона, лисенок и медвежонок. И еще какая-то птица, может, сокол, может, кречет, не разбираюсь я. Ну с животными понятно, они стояли на земле. А вот летающие объекты зависли в воздухе, издеваясь над аэродинамикой и гравитацией, однако стоило хозяину тронуться с места, его спутники тут же устремлялись вглубь территории. Мой ворон тоже было рванул, потом обернулся ко мне и прям по-человечьи мотнул головой, мол, чего стоишь, тормоз, пора. Мы с котом пошли – я был здесь единственным с двумя питомцами, остальные на меня поглядывали искоса, вот чую, в следующий раз придут сюда с целым домашним зоопарком, мода – вещь прилипчивая.

Ворон, для приличия двигая крыльями, уводил меня все дальше от входа. Одногруппники разбрелись кто куда, дольше всех продержался Фоминский – почти до склепа травинского меня довел, молча похлопал по плечу и ушел со своим вороном куда-то в сумрак. Значит, тоже один будет тусить.

Скрипнула тяжелая, окованная медью дверь, ворон проклекотал что-то, я вошел и огляделся. Круглая комната, не так чтобы большая, метров семь в диаметре, посередке – круглый постамент, такой, чтобы человек на нем лег не скрючившись. По стенке лавки стоят столики для поминальных предметов, все чинно-благородно, светляк горит под высоким куполообразным потолком. На полу мрамор, стены – гранитные, наверняка радиационный фон повышенный, как бы на мутанта какого тут не напороться. Ворон между тем уселся на штырь, торчащий прямо посреди постамента, уставился на меня немигающим взглядом янтарно-желтых глаз.

Вот у нас на кладбища ходят – с водочкой, закуской, сядут, помянут хорошенько, и умершим нальют, все как у людей. А тут неуютно как-то, столики пустые, лавки жесткие, и что, собственно, мне тут делать? До четырех утра сидеть, пока солнце не начнет всходить. Хорошо хоть домашняя видеотека со мной, хоть и пересмотрел большую часть, а придется чем-то занять себя. Был у меня старый один фильмец, «Снова в школу» с Родни Дэнджерфилдом, одним из неоцененных комиков Голливуда. Достал из-под балахона припрятанную бутылочку иберского, с вспомогательными емкостями заморачиваться не стал, отхлебнул прямо из горла, откинулся на жесткую стену и вывел перед собой видимый только мне экран. Кот, зараза, разлегся у меня на коленях и засопел. Только ворон недовольно на нас поглядывал, не из нашей он компании.

Фильм я давно не пересматривал, да и скачал как-то, просто чтобы на Воннегута поглядеть, а тут неожиданно увлекся – кот сопел, бутылка наполовину опустела, ворон тоже притих, и на одной из сцен я, отвлекшись от фильма, обнаружил, что сижу не один. Рядом со мной примостился, если так можно сказать про богатыря ростом на голову меня выше и стероидными бицепсами как три моих, мужчина средних лет, с длинным чубом на выбритой голове, в вышитой косоворотке и длинных полотняных штанах с растянутыми коленками. От него пахло травами и чем-то острым, словно кимчи нажрался – да, нотки чеснока и перебродившей рыбы определенно присутствовали.

Очередной бродяга, решил я. И когда мужик кивнул на бутылку, я кивнул в ответ, мол, забирай, что есть, допьешь, а пустую тару сдашь на закуску. Мужик благодарно улыбнулся и в момент выхлебал оставшуюся треть. Прямо одним глотком. Затем рыгнул и хлопнул меня по плечу.

– Ты чего тут делаешь-то, отрок?

– Да какого-то предка жду, – махнув рукой, ответил я, сворачивая киношку. Досмотреть всегда успею. – А ты как забрел-то сюда? Тут вроде склеп Травиных, чужих, говорили, не пускает.

– Кто говорил? – мужик пытался вытрясти из бутылки последние капли, даже мизинец умудрился в горлышко просунуть, чтобы не пропало ничего.

– Да так, всякие, – покосился я на незваного гостя. Как-то он очень уверенно держится, может, княжич подослал, – Фоминский.

– Это какой Фоминский? – мужик зашвырнул пустую бутылку под скамью. – Всеволод?

– Нет, Ратибор.

– А, Ратька. Ему там Феодор сейчас лещей прописывает, – поделился своей осведомленностью мужик. – Но все же, ты как сюда попал? Сам говоришь, Травиным только ход сюда есть.

– Так я и есть Травин, – зевнул я. – Марк Львович Травин.