Боярыня Матвеева

– Мы рады были тебя видеть, – говорила Мэри, целуя на прощание Соломонию Егоровну.

– А я-то как рада! Я в глуши совсем отвыкла от светской жизни!

– А ты доволен, господин?

– К собственному удивлению – да! Поехал нехотя, только чтобы Соломония Егоровна не бранилась, а получилось очень приятно.

Соломония за спиной мужа сделала страшные глаза.

– Его невозможно научить приличиям, – сказала она по-немецки.

– Ладно, нормальный честный ответ, – смеялась Мэри.

– Ты нас очень выручила, – благодарили её Герман и Гретхен.

– Это к госпоже Флоре, она хозяйка дома. И нам ваши милые родственники понравились.

Когда Мэри пошла провожать Матвеева, Цецилия и Дуглас с явным облегчением удалились в свою комнату.

Они даже не дошли до сеней, когда Матвеев схватил её в объятия и стал жадно целовать.

– Я скучал по тебе, – шептал он.

Молодая женщина не только не сопротивлялась – она вцепилась в его плечи и отчаянным усилием воли удерживала себя от того, чтобы не сделать что-нибудь немыслимое, непристойное, недопустимое для порядочной женщины – и всё-таки сделала.

– Нас увидят слуги, – прошептала она, – пойдём ко мне в комнату.

Синий шелк платья заструился по сундуку; через секунду лиловое сукно кафтана упало рядом.

Глава 13

«Выйдет замуж, познает блаженство…»

Кто это говорил и про кого? Она услышала эту фразу в далёком детстве и по детской невинности не поняла – потому и запомнила. А потом выросла, вышла замуж, похоронила мужа, долго вдовела – и познала. Не «довольно приятно и потом крепко спится», как она описывала незамужней тогда ещё Гретхен свои первые брачные впечатления, а действительно – блаженство.

Огонёк единственной свечи создавал в комнате причудливую игру света и тени, и когда молодая женщина снова обрела способность видеть, собственная спальня показалась ей сказочным чертогом. Всё её существо было исполнено спокойного счастья; она повернула голову и посмотрела на своего обольстителя. Глаза его были закрыты, ресницы отбрасывали длинные тени; Мэри потянулась и прикоснулась губами к его скуле.

– Спасибо, – сказала она.

Ресницы медленно поднялись.

– За что?

– За наслаждение.

Любовник приподнялся на локте.

– Ты серьёзно? Как давно я не спал с бабой, которой это нравится.

Он поцеловал её, вылез из кровати, набросил на голое тело кафтан и вышел. Мэри усмехнулась: понятно, куда может выйти человек после сытной еды и обильных возлияний. Сама она воспользовалась горшком и затем забралась обратно под одеяло.

Любовник вернулся и вскоре залез туда же, осторожно прижав её к себе.

– Артамон, – осторожно позвала она. – А тебе мои ласки понравились?

Мужчина не то всхлипнул, не то хрюкнул.

– Я доволен. Спи.

После чего уткнулся носом ей в плечо и заснул сам.

Мэри ещё лежала некоторое время как зачарованная, подумала, стоит ли гасить свечу и решила – не стоит. Догорит – сама погаснет[14]. И отплыла в страну снов.

Утром он проснулся первым и стал одеваться. Она тоже встала, завернулась в халат, наскоро сунула ноги в туфли и спрятала волосы под чепец. Вернётся – приведёт комнату в порядок и оденется как следует.

– Тебя покормить?

– Нет, дома поем.

Он сам взнуздал коня и перед тем, как вскочить в седло, поцеловал её в губы. Она сама открыла ворота и выпустила его на улицу. Всё это молодые люди проделали тихо и слаженно, словно злоумышленники. Начинался ясный летний день, светлый, как праздник, и прекрасный, как жизнь.

Глава 14

Она убрала комнату, повесила нарядное платье в шкаф и одела будничное, черное. А потом упала на колени перед распятьем и стала молиться, присовокупляя к обычным ежедневным словам слова о прощении. И сама понимала, что лицемерит, что нет в ней ни стыда, ни раскаяния, а есть только радость. Инстинкт более древний, чем все религии мира, твердил ей, что произошедшее – не грех и не зло, а таинство природы.

– Мэри, у тебя глаза сияют. Ты влюбилась?

– Нет, – ответила Мэри, снова поражаясь уму такой наивной на вид Цецилии.

– Мы пойдём сегодня к этому купцу, как его… – это Дуглас.

– Соловому.

– Да. Может, у него есть нужные мне канаты.

– Пойдём, если Вам надо.

«Будем надеяться, она не подумает, что я влюблена в её мужа.»

– Цецилия, а ты хочешь с нами пойти?

– Нет.

Дуглас был очень доволен, так как наконец купил то, что искал; по возвращении он немедленно пошёл к жене хвастаться. Мэри, Флора и Клара обсудили обед; когда Клара отправилась на кухню, госпожа Краузе-старшая неожиданно сказала младшей:

– Ты сделала глупость.

– О чём Вы?

– Мужчины долго помнят тех женщин, которые им отказывают, и очень быстро забывают тех, которые соглашаются. Ты могла довести его до венца, но всё утратила.

Мэри поняла и покраснела. Она села рядом со свекровью.

– Пусть будет что будет. Но…

Ей не было стыдно утром, но стало неловко сейчас. Она мать её покойного мужа.

– …но мне неловко, что Вы узнали. Я любила Антона, я была ему верна, и если бы он был жив, не смотрела бы в сторону других мужчин.

Она замолчала.

– Продолжай. Но Антон умер, а ты жива. Ты это хотела сказать?

Мэри кивнула, не поднимая глаз.

Её свекровь вздохнула.