Боярышня Дуняша (СИ)

его оттуда.

— Я помогаю оттащить отбитый камень, а потом уже…

Люба нервничала. Яким стал беспокойным, осунулся и не всегда делал порученную ему

работу, а Любаше приходилось из-за этого врать. Яким же всё время долбил этот несчастный

лаз. И только сейчас, озвучивая для боярышни случившиеся перемены с мужем, она по-другому

взглянула на его беспокойство.

— Ну, раз так, то пусть делает, — покусывая губы, решила Дуня. — А ты проверь, чтобы

хитро всё было сделано и лаз оставался неприметным. Я объясняла, как можно замаскировать

ход.

Любаша активно закивала, успокаиваясь насчет мужа. Боярышня не стала говорить, что он

дурной, и Любашу не осудила за потворство ему.

— Скажи Якиму, чтобы в проходе сделал углубление для кувшина с водой. А то коснись

что… — Дуня ожесточенно махнула рукой, понимая, что если действительно коснись что, то

молодым придется худо. — Но днём пусть хоть немного бруски делает, а то зимой ноги с

голоду протянете! — добавила она и Люба опустила голову, поняв, что уличена в лукавстве. И

всё же она набралась смелости:

— Боярышня, я ещё вот чего хотела просить у тебя.

— Чего? — буркнула расстроенная Дуня, чувствуя, что не получается у неё ладно

руководить. Вроде бы делает всё нужное, но жизнь вносит свои коррективы и как на них

реагировать она не знает. Учесть обстоятельства или надавить, заставить делать по-своему?

— Нам бы я Якимом свадебку отгулять, а то в Москве всё впопыхах сделали.

— Теперь уж до осени жди. Люди всё понимают и не осудят.

— У меня уж пузо будет.

— Хм, быстро вы… ну так погуляете на рождении первенца.

— И то верно, — вновь закивала Любаша, теребя запыленный сарафан.

— Ты мне лучше скажи, удобно воду набирать с речки?

— Ой, боярышня! Хорошо! Я кручу ручку, а ведро опускается с обрыва прямо в воду и так

же поднимаю его. А потом сразу опрокидываю в выдолбленное бревно, и вода по ложбинке

течет прямо в бочку. Мне не трудно было бы самой сделать несколько шагов, но так я лишний

раз не тягаю бадейку, а то ведь поставь, подними, потом повыше подними, чтобы в бочку

опрокинуть.

Дуня одобрительно поглядывала на конструкцию из не ошкуренных брёвен, стоящую у края

обрыва. Та ещё новация по доставанию воды из реки, но всё лучше, чем бежать по крутой

тропинке вниз, потом с полной деревянной бадейкой наверх. Да и без мостков ноги мочить

придется. А половинки деревянных труб Яким сделал сам.

Оказывается, трубопровод для воды многим известен и его используют. Бревно пополам, сердцевину вон — и готов акведук! Дуне оставалось только по лбу себя стукнуть, ведь в

Кремле сейчас стоит дубовый водопровод.

— Яким обещал позже надставить бревно и тогда бочку можно держать у самого дома, —

хвасталась Любаша, позволяя себе немного высокомерности, потому что у бояр Дорониных

такого удобства не было.

— Зимой придётся долбить прорубь в реке или ходить за водой в лес к ручью, — осадила

Любашу Дуня.

— Ничё, справимся. Можно и снег стопить, коли непогода. Печь-то долгонько тепло держит.

Дуня посмотрела на Любашку и согласно кивнула. Этой проворной молодице многое по

плечу, потому боярышне и хотелось оставить её подле себя, но без принуждения. А теперь вот

сама помогает ей, и огромная бочка ею выпрошена у Федора для Якима с Любашкой, хотя

чувствует обиду. И была бы Дуня с ней на равных, то высказалась бы по поводу задранного

носа, но разница в положении призывала к осторожности, а то можно не заметить, как

испоганишь кому-то судьбу вырвавшимся в сердцах словом.

Дуняша бросила последний взгляд на симпатичный домик, поморщилась при виде окна, затянутого шкуркой карпа и вернулась домой, пока её не хватились. Осенью Машина

наставница станет её наставницей, а сестра будет во всем помогать ключнице. А пока за Дуней

все присматривают, да уследить не могут!

Но в этот раз, кажется, её искали.

— Дуняша, ты где была? — спросил отец, выйдя из дома, важно засунув большие пальцы за

пояс.

— Так туточки, рядом, — всплеснула она руками.

— И не видела, как возок из монастыря прибыл? — насмешливо спросил Вячеслав. — Ты, дочка, опаску имей. Беспечность твоя может окончиться бедой.

Дуня хотела сказать, что она всегда бдит и ушки держит на макушке, но интереснее было

узнать о монастырском возке. Уж не за ней ли приехали?

— За тобой, доченька, — грустно подтвердил отец. — Мать собирает тебя в дорогу.

Сердце трусливо ёкнуло и затрепетало.

— А обратно? Вернусь ли я?

— Осенью я или дед в любом случае за тобой приедем. Коли захочешь остаться там, то

лично скажешь об этом.

— Не захочу! Нет и нет, — торопливо предупредила Дуня. — Если будут говорить, что хочу, знайте, что врут! Они такие!

— Неволить не будут, — оборвал начинающиеся причитания отец. — Не забывай, там твои

двоюродные бабки живут. В обиду не дадут. Они понимают, что тебе вырасти надо, замуж

сходить, деток нарожать и наш род сделать сильнее.

— Коли так… — нехотя смирилась Дуня, хотя в любом случае поздно было трепыхаться, всё

уж давно было обговорено.

— Знаешь же, что нельзя было иначе.

— Да, знаю. Но тревожно мне… и Якимка опасность чует.

— Чует, говоришь? Он же дурачок!