Боярышня Дуняша

— Выставим в лавке по… — боярин пощупал утолщенную подошву с нашитой грубой кожей и посмотрел на Дуняшу. Она уверенно ответила:

— Не меньше, чем по алтыну, а лучше пятиалтынный брать.

Дед смешно вытаращил глаза и крякнул. Пятиалтынный! Но если подумать… Так-то она права — за сапоги меньше гривенника не берут, но это не сапоги. Валенки, скорее всего, будут брать крестьяне, да бедные горожане, а у них заработок в день копейка. Вот если валеночки украсить, как женщины говорили, то можно их поставить в ряд с сапогами, да не с самыми дешевыми.

Еремей взял в руки валенок, пощупал, взвесил, попробовал на разрыв… довольно качнул головой. Добротная вещь получилась! И ключница сразу себе захотела валеночки, а она баба привередливая.

— Митька! — громогласно позвал боярин парня. Тот вбежал и бухнулся на колени. —

Сколько в день такой обувки делаешь?

— Пока вот столько, — он подполз на коленях к скамье и выставил три валенка.

— А потом будешь больше делать?

Митька добавил к трём валенкам четвёртый.

— Трудно делать?

Парень отрицательно замотал головой, но потом кивнул и пояснил:

— Долго.

Еремей пошевелил губами, считая, и Дуня сделала тоже. Если Митька будет делать по две пары в день, и продажа наладится в таком же темпе, то заработок будет чуть менее двух рублей.

Но тут Дуня сообразила, что считала тридцать рабочих дней, а если вычесть церковные праздники, то в среднем надо брать двадцать рабочих дней и тогда выходит рубль двадцать в месяц. Проект для семьи дьяка получался не особо нужным.

— М-да, — расстроено выговорил дед, видимо тоже считавший по минимальной цене и придя к тому же итогу. — Вот что, поставим их в лавке подороже и посмотрим, — решил он и тут же строго посмотрел на Митьку:

— Но, если дело не пойдет, то ты вернешься в деревню под начало Федьки. Там тебе всегда дело найдут и будешь сыт.

Все выразили своё одобрение, а ключница даже улыбнулась Митьке. Она не сомневалась, что его валенки будут покупать за хорошую цену и батюшке-боярину не придется отсылать недоросля.

— Можно валять валенки из крашенной шерсти и отдавать маминым мастерицам, чтобы расшивали, — предложила обеспокоенная Дуня.

— Тогда и цену поставим, как за расшитые сапожки, — быстро дополнила Маша.

Боярин посмотрел на внучек и улыбнулся. Дружные они у него. Вон стоят рядом и в одну дуду дуют, даже Ванятка сестёр поддерживает, как умеет.

— Пусть Митька пробует, — одобрительно махнул рукой Еремей, — а ты, Милослава, посмотри, как украсить, чтобы эта обувка вровень с дорогими сапогами стояла.

Невестка поклонилась, принимая поручение.

До конца сеченя (февраля) вьюжило и все оставались дома. А как только начался березень, то Еремей поспешил выставить в лавку все новинки. Дуня и там умудрилась приложить свои умения. Во-первых, она предложила поставить на столы стеллажи с наклонными полками. Во-вторых, отделить продукты от рукоделия. В-третьих, настояла на том, чтобы в лавке было полно коробочек из лыка, бересты или листьев камыша, чтобы паковать любой товар.

Еремей со всеми предложениями внучки согласился, но не ожидал, что будет толк, а он случился сразу же. Местным кумушкам понравилось, что продавец любую мелочь укладывает в коробочку, пусть это даже пяток яиц. А вот приезжим купцам пришлось по нраву, что яркие игрушки и необычные украшения были сразу уложены в свои махонькие корзинки. Да и за богато расшитые валенки можно было не беспокоиться, так как каждая пара лежала в отдельном коробе.

Дома боярин велел всем помогать Аксиньке с Митькой, видя, что купцы с охотой закупаются новым товаром, но торопятся уехать до распутицы. А Дуня неожиданно увлеклась обучением подобранного на паперти дурачка. Еремей только вздыхал, когда внучка выпросила старые ножи для перековки их в инструмент для Якимки. Сказала, что сделает из него каменщика. А кому нужен каменщик, да ещё дурак? Чудит внучка! Но пусть потешится, лишь бы в доме покойно было.

ГЛАВА 6

Приблуда Якимка оказался довольно интересным парнем. Веденей узнал, что он родился в семье бондаря и счастливо жил до прихода злой болезни. Мор унес жизни почти трети городка, а от большой и дружной семьи ремесленника остался только сам Якимка и его отец.

Жизнь отрока резко изменилась. Якимка сильно тосковал по матери, братьям, сёстрам и думал, как тяжело жить в большом опустевшем доме. Но не прошло и месяца, как отец наново женился, и жизнь парнишки вновь переменилась. Дом больше не казался пустым, но Якиму в нём стало неуютно. Мачеха делала вид, что боится рослого мальчишку и каждый раз демонстративно требовала держаться от неё подальше. Отец хмурился, но молчал.

Вскоре новая жена родила братика Якиму, потом сразу же ещё… Всё чаще отец заговаривал о том, что пора бы старшему сыну отделиться, и что он готов помочь, чтобы люди потом не говорили… Яким не возражал, хотя знал, что трудно ему будет. Отец отстранился от него и перестал учить мастерству.