Боярышня Дуняша

— Ах, не побрезгую! Вкусные у тебя яблоки, а дивно то, что как будто только с дерева сорвали, — Дуня впилась новыми зубками во фрукт и со смаком откусила кусочек. — Во! Я же говорю, как с дерева! — жуя, тут же подтвердила она.

Анисим стоял и с умилением смотрел, как боярышня уминает яблочко, приговаривая, что дома у них остались только моченые, а сушеные дворня недавно доела.

— Дык сорт особый, — просияв, выдал тайну крепких яблок Анисим. — Ещё моя бабка посадила, когда её девушкой сюда привезли. Яблоньки её приданым были.

— Ого! Так значит старое дерево… пора обновлять.

— Старое… бережем, — со вздохом согласился Анисим.

— А ты веточки нарежь и в кувшин с водичкой поставь. Сейчас самое время укоренять любимые растения. Веточки корешки дадут и летом можно будет в землю посадить. Не все саженцы приживутся, что-то зимой вымерзнет, но кое-что обязательно останется и через несколько лет будут у тебя молоденькие яблоньки.

Анисим слушал и старательно запоминал, что говорила боярышня. Вроде бы всё просто, а не зная, не сообразишь. Это кто на земле сидит, тому не в диковинку про саженцы знать, а предки Анисима московским князьям служат от самого Ивана Калиты!

— Только ты не забудь со мной поделиться укоренившимися веточками, — попросила боярышня и торопливо добавила:

— Тебе много не надо, а вдвоем нам точно удастся вырастить новые яблоньки. Если у тебя померзнут, то тогда уже я поделюсь!

У Анисима от избытка эмоций не нашлось слов и он вновь поклонился. Он же даже не ожидал, что маленькая боярышня вспомнит его, остановится, примет угощение… (и как у него хватило смелости предложить ей яблочко? Как под руку кто-то толкнул!) …А эта пташечка ещё подсказала, как бабкино наследство сохранить. Но душа поёт от того, что попросила у него саженец! Да он в лепешку разобьётся, а сделает всё как она сказала и преподнесет ей целый ворох яблоневых веточек. Уж он расстарается!

— Заболталась я с тобой, — всплеснула руками Дуня, — надо идти, — деловито добавила, увидев, что сияющий Анисим вдруг сообразил, что за время их разговора никто из сопровождающих холопов не появился. — Тороплюсь! — решительно обрубила возможные вопросы и живенько засеменила к жилому дворцу.

Она уже дошла до княжеского жилья, как возле Тимофеевских ворот поднялся гвалт и дружное:

— У-ух-х! У-ух-х! Ух-х!

Ноги сами понесли Дуню туда! Потом, конечно же, люди будут рассказывать, кто там ухал, но ведь все переврут!

Она не успела добежать, когда увидела нечто! Это было… НЕЧТО!

Даже у Дуни не нашлось слов, чтобы описать увиденное. Большая монстра! И это чудовище двигалось, причем довольно быстро, а горожане в шоке открывали рты. Кого-то не держали ноги и они падали, искали глазами купола ближайшей церкви и истово крестились, прося защиты от исчадий.

Страхолюдное нечто довольно быстро продвигалось вперёд и продолжало ухать. Дуня жадно разглядывала широкие колеса, прикрытые гусеничной лентой, которую она когда-то рисовала.

Но всё остальное… нет, она такого даже предположить не могла, когда отдавала отцу эскиз самоходной инвалидной коляски с рычагами и на гусеничной основе. Сейчас перед её глазами перемещалась полу-ладья, полу-возок, но с каждой стороны было по трое гребцов или как назвать людей, что двигали рычаги туда-сюда, как на дрезине. Они шумно выдыхали «Ух-х» — и конструкция шустро двигалась по грязи… хм, уже не по грязи, так как двор в Кремле был вычищен.

Наконец чудо современной техники остановилось. Сбоку открылась дверка и выпала лестница. По ней сбежал великий князь и, не глядя по сторонам, быстро прошёл во дворец.

Следом за ним спустился…

— Отец! — закричала Дуня и бросилась к нему.

Вячеслав подхватил на руки дочь и закружил.

— Как выросла! Похорошела! Совсем невестой стала! — ворковал он, прижимая Дуняшу к себе. А она только крепче обнимала, едва справляясь с накатившим счастьем и ощущением защищённости.

— А у нас тут такое! Ужас какое! — зачастила она, поглядывая на сходящих вниз «гребцов».

— А это что?

Не удержавшись, ткнула она пальцем в диковинку.

— Вездеход! — с гордостью ответил отец. — Сначала лошади тащили, но когда они сбили ноги в ледяной каше, то рычажники взялись за дело.

— Обалдеть, — благоговейно выдохнула Дуня, замечая под слоем грязи, что гусеничная лента была сделана из дерева.

Вячеслав огляделся и нахмурился:

— А ты здесь что же… — заподозрил он неладное, — никак одна?

— Да как же? — возмутилась она и даже негодование изобразила. — Я с тобой!

— Убежала? — насупился он. — Я считал тебя умнее!

— Княжича навестить хотела, — призналась Дуняша. — Отец Феодосий сказал, что он бабке своей велел меня не обижать, а она ему оплеуху залепила, да такую, что с ног сбила.

— Дела… — протянул Вячеслав.

— Поганые, — поддакнула Дуня и состроила рожицу, когда отец внимательно посмотрел на неё.

— И ты нос сунула в эти дела?

— Мимо проходила… — со вздохом ответила она.

— Дед чего говорит? — угрюмо спросил Вячеслав.

— Дедушка птицей-вещуном заделался в последние дни. Кого стращает, кого умасливает…

Ты же не знаешь! Нас ведь пожгли!

Лицо Вячеслава закаменело, ноздри раздулись, а глаза сощурились.