Боярышня Дуняша

Дуня ещё не раз прибегала в Кремль, чтобы повидаться с отцом, узнать новости. Иван Васильевич решал накопившиеся дела, а домашних держал в тереме и только к сыну пропускал наставников.

Дуняша несколько раз посылала в разбойную избу продукты для псковского боярина и передавала весточку о сыне. Его Ивашка был плох. Застудился. Но Катерина обещала, что вытянет парня, и Дуня на свой страх и риск передавала Харитону Алексеевичу, что всё в порядке. Ещё Дуня спрашивала о Наталье Полуэктовой у Бориса Лукича, но получала односложный ответ, что мол жива Наташка и семья радеет о ней. Дуне показалось, что Борис Лукич тяготится такой пленницей, но без княжьего слова ничего поделать не может.

В первых числах червня* (мая) Еремей велел расчистить двор и начал строительство дома, а семью отправил в имение. Дуне хотелось поучаствовать в строительстве и заодно дождаться решения князя по поводу отравления его жены, но дед сказал, что не до неё сейчас. Всё, что она успела сказать, так это что дом надо строить больше, чтобы незазорно было приглашать девушек из боярских семей на посиделки.

«Хватит уже бегать по чужим домам!» — ворчала она.

Отец вроде прислушался и согласился, что невместно Машеньке гостить у других и не приглашать к себе, а дед только сердито сопел.

Дуня ещё хотела напомнить о необходимости небольших отдельных мастерских, но тут дед осерчал и Милослава замахала на неё руками, прогоняя. Серебра, которое взяли из зарытой на черной день кубышки, было мало. Дай бог, чтобы только-только отстроиться по-новой.

Вместе с семьей боярин отправил за город только начавшего вставать Ивана Пучинкина.

Лекарка подробно расписала Маше с Дуней всё его лечение, и теперь от упорства девочек зависело выздоровление недоросля.

С разрешения деда Дуняша забирала с собой Митьку, Аксинью с двумя девочками помощницами и Якимку. Любаша, наставница Машеньки, и дядька Ванюши, само собой, выезжали за город вместе с боярской семьей. А остальные оставались в городе, долечивать раны и по-новой обустраиваться.

Уже когда были собраны телеги со спасенным барахлом и Милослава садилась в возок, пришла весть, что Мария Ярославна едет в монастырь принять постриг.

— Слава богу! — перекрестились все присутствующие.

— Теперь лишь бы Мария Борисовна не дала слабины и не ушла следом, — высказалась провожающая гостей Евпраксия Елизаровна.

— А что с Полуэктовой? — спросила Дуня.

— Отпустили домой с подарками, а уж когда она силы восстановит, да вернется ко двору — неизвестно.

Дуня на всё сказанное согласно покивала.

В тереме у молодой княгини осталось много недоброжелателей, а их нелюбовь будет подпитывать сестра Ивана Васильевича княжна Анна. Она девица дерзкая, умная и волевая, а главное — её любит брат. Марии Борисовне без честной и открытой Натальи будет непросто продержаться до тех пор, пока Анну не выдадут замуж.

Дуня всё это понимала не хуже других, а ещё её беспокоила ссылка старой княгини. Уж ей ли не знать, как можно издалека плести интриги, отрабатывая роль жертвы и карая своих обидчиков чужими руками. А на Дорониных княгиня зла.

— Скатертью дорога! — пожелали хозяева гостеприимного дома и приложили руку к сердцу. Дуня в ответ вместе с остальными поклонилась поясным поклоном, благодаря за поддержку и приют.

К позднему вечеру небольшой караван добрался до имения и все с радостью заселились в прогретый дом. Дуня даже погладила стены своей светелки, понимая, что сегодня вновь будет ночевать одна. Уединения ей сильно не хватало.

— Дуня! — позвала её Маша. — А где лежат травы, которые передала Катерина для Ивана Харитоновича?

Дуняша хитро расплылась в улыбке. Сынком Харитона Алексеевича оказался тринадцатилетний юноша с синими глазами, и Машуня млела от него. Тощий пацан вызывал в ней трогательную нежность и жалость. Ей все время казалось, что без неё он пропадёт. Она часами могла сидеть и пересказывать ему все сказки, которые услышала от Дуни и московских сказительниц. А он безропотно исполнял все её требования по лечению, лишь бы она продолжала сидеть рядом и говорить.

— Я сейчас принесу! — подскочила Дуняша.

— Скажи на кухне, чтобы их заварили и горячими принесли в горницу Ивана Харитоновича, — попросила Маша, но прежде чем Дуня что-либо ответила, раздался голос Милославы:

— Дочка, тебе нельзя к нему!

— Но… — Маша покраснела, прекрасно зная, что мама права.

— У Кошкиных была общая горница для пострадавших и там командовала Катерина, а здесь тебе нечего делать на мужской половине.

— Но ему же скучно будет без меня, — губы Марии дрогнули, и она чуть не расплакалась.

— И я обещала лечить его!

— Дядька твоего братика позаботится о нашем госте, — чуть насмешливо произнесла Милослава, — а ты завтра развлечешь его, когда он выйдет посидеть на солнышке.

— Но…

— Я всё сказала, — отрезала боярыня и, мимоходом погладив Дуню по плечику, ушла к себе обустраиваться.

День завершился спокойно. Все устали с дороги и легли сразу спать. Зато утром загородное имение ожило, у всех его обитателей было полно дел.