Боярышня Евдокия

— Ох, Сеня, ни в чём я не уверена, — призналась она и только он хотел воскликнуть, зачем же тогда она устроила переполох, как Дуня воскликнула:

— Но сколько можно воевать с новгородцами? И мы и они тратим силы, а на что? Ради чего? Посадники издёргали людей и не хотят видеть, что на их землях уже некому жить!

— Но зачем этот караван? — не понял Семен.

— Я покажу им новый товар! Сеня, это же не примитивное сырьё, а настоящий товар! Новгородцы сразу поймут, что ганзейцы вцепятся в него руками и ногами.

— Мы могли бы сами продать ганзейцам, напрямую.

— Как видишь, не справляемся, — с горечью ответила она. — Может необходимо больше времени, чтобы пошла слава о нас, а может, нас специально маринуют, чтобы взять всё задарма или есть кто-то, кто не даёт развернуться нашей торговле. Во всяком случае, купцы из других городов нашего княжества покупают меньше, чем мы производим.

— Да уж, размахнулись наши мастера на славу! — хмыкнул он. — У меня даже отец стал частенько прогуливаться по торговым рядам, чтобы посмотреть, что там новенького появилось.

Дуня перевела дух и неожиданно жалобно посмотрела на Семена:

— В общем, я не знаю, что тебе сказать. С одной стороны мне захотелось показать новгородцам, что с нами выгодно вести дела, а с другой необходимо помочь нашим производителям новинок. Они сейчас встают на ноги и недостаточный спрос разоряет их.

Боярич пристально посмотрел на Дуню, и она взглядом спросила его, что он пытается разглядеть в ней. Семён опустил глаза и нехотя признался:

— Знаешь, в городе полно высокородных бояр, но никто из них даже не подумал оценить проблемы новых мастерских, хотя все рады изобилию. И уж тем более никому в голову не пришло поддержать людей.

— Я всего лишь намекнула, что есть возможность… — смутилась Дуня, — …и вся нагрузка ляжет на Евпраксию Елизаровну с княжьими холопами.

Семен прервал её:

— Ты взяла и озаботилась обо всех. Даже новгородцев пожалела, а они в рот Казимиру смотрят. Как бы они потом ни переняли наши новинки.

Семён умолчал о том, что новые мастерские как раз именно так и появились, переняв новинки Кошкина-Ноги, а Дуня своей выходкой подпихнула этих подражателей под руку его матери.

Он надеялся, что Евпраксия Елизаровна поймёт, что мастерская её сына только погрязла бы в мелочёвке, упуская важные направления. А так в Москве за короткий срок пристроили каждую свободную душу к работе, и нищих теперь не у каждой церкви сыщешь.

Но тут Доронина встрепенулась и жарко начала доказывать:

— Так мы ж не сидим на месте, а развиваемся! Пока они будут повторять наш товар, мы сделаем новое!

Боярич лишь хмыкнул, но в этом вопросе у Дуни была твёрдая позиция:

— Пойми, только так идёт развитие ремесел! Ты посмотри, как за счет заказов Кошкина-Ноги скакнуло кузнечное дело! А ему всего лишь потребовалось гибкое железо для рессор.

Боярышня подскочила и помогая себе руками, начала перечислять достижения:

— А гончары! Ты видел, как быстро они отреагировали на напечатанные в книжках рецепты по заготовке на зиму продуктов и выставили на рынок новые формы горшков, плошек, банок? Они же удивили всех дивными фигурками, кои сделали для души, а их умывальники, корыта и прочее по хозяйству! Это же прорыв! К тому же многие новинки глазурованы разными цветами. Понадобилось — и вспомнили старые рецепты! А недавно мои рядовичи сварили несколько пропиток для дерева и одна из них не даёт гореть дереву.

— Совсем?

— Не совсем, но надо постараться, чтобы пропитанная деревяшка загорелась. А всего-то люди начали думать, как сделать лучше и качественнее, да чтобы другие не смогли повторить.

Дуня ещё много говорила, пытаясь убедить не только Семёна, но и себя, что от собранного караван будет толк, а он слушал и переживал за неё. Боярич с радостью бы поехал с ней, но Репешок загрузил его работой и спросит строго. Однако надо будет поговорить с Борисом Лукичем о пригляде за Дуней и Кошкиной. У них уже не поезд с подарками, а нечто выдающееся, что непременно отразится в летописях.

 К боярыне Кошкиной Дуня пришла с повинной только на следующий день. Евпраксия Елизаровна уже остыла и начала решать организационные вопросы.

Вот тут-то очень помогло содействие князя Сицкого. Он уже дал указание перегонять лошадей, распределяя их по ямам на пути к Новгороду. Боярыня вместе с Дуней съездила к нему, переговорила с ним и немного успокоившись, отпустила свою маленькую неспокойную подопечную. А дома Дуняшу ждала мама.

— Ты туда не только наш товар собралась везти, но и все свои деньги! — с порога завела она разговор. — Зачем? Там же ушкуйники, у них нюх на деньги!

— Дед разрешил взять, — упёрлась Дуня. — Он даже не будет ругать меня, если я всё потеряю.

— Дочка, да я ж не за серебро беспокоюсь, а за тебя! Прознает кто, что ты везешь с собой такую сумму и не будет вам покоя!

— Княжьи подарки небось дороже…

— Княжьи? Ты что, нашего князя не знаешь? Хорошо, если он книжки из монастыря твоей бабки дарит, а может статься, что передаривает привезённую из Холмогор копчёную рыбу.

— А Холмогоры разве наши?