Боярышня Воеводина (СИ)

Гулянка удалась. Предатель притащил трех дворовых девок, явно доступного поведения и красивую бабу лет 30-то, ту самую ключницу. Снова Михаилу играть пришлось. Вспомнил прошлые года. Через минут 20 ключница у него уж извивалась от желания, сама раздеваться стала и его раздевать. Но до главного действа Миша не допустил. Целуя извивающуюся от страсти женщину, незаметно положил ей руку на затылок. Баба обмякла, опустил ее на ложе и, щелкнув пальцами, запустил в ее естество фантом им сотворенный, который и стал там пляски устраивать. Через несколько минут бабенка выгибаться начала, стонать. Теперь до утра так и будет, пока Миша чары не снимет. И останется у нее в памяти ночь со страстным любовником проведенная. То же сотворил он и с партнершами остальных мужиков и предателя. И с ним тоже. Дело сделают, он чары снимет, никто ничего и не вспомнит, только ласки страстные. В бабьих юбках нашел Миша ключи от крепостных помещений, кафтан надел, и пошли проверять, какой от подвала. Нашли. Подвал открыли. Петька помчался в слободу, к ожидающему его мастеру, Василий остался у двери караулить, что бы не открылась случайно. Он присел под дверью на колоду для рубки дров, как будто перебрал с хмелем и придремал на свежем воздухе. Михаил и Николай вниз спустились. Воздух был спертый, запах гадкий. Темница, одно слово. Ключи от камер висели на крюке от входа. Батюшку нашли быстро, вернее, он сам их позвал. Обознался, принял Михаила за брата его, Симеона, с которым учился вместе в семинарии. Окликнул:

— Симеон, ты ли? Каким ветром тебя в эту дыру занесло? Ты же вроде в Польше, с Филаретом!

— Симеон в Польше, я брат его младший, Михаил. Тоже Муромский. Меня в Лебедянь послали воеводой, да только плохо все у вас тут. Отец Серафим, разговор серьезный есть. Помощь ваш нужна, если не испугаетесь!

— Значит, понял уже, что из себя бывший воевода представляет?

— Понял. Извести его хочу, да так, что бы все его приспешники в штаны наложили и дружно от латинской веры отреклись. Для прямого столкновения у меня своих людей маловато, не знал же никто о его воровстве. Помощь запросил, да когда она прибудет. А времени у нас лишнего нет. Вот-вот окаянный Заруцкий подойдет, крепость не готова. Сдать ее предатель собирался. Посадские поддержат, да от них проку против войска мало будет. Поэтому хочу сделать так…

Миша тихо изложил Серафиму свой план.

— Дельно, должно сработать. Помогу, не испугаюсь. Да и здесь много народу недовольных предателем сидит. Настрадались, поддержат.

— Извини, отец Серафим, ничего с собой не принесли из еды. Боялись, что на кухне встревожатся. Одолеем супостата, будет вам и баня, и еда хорошая. Уж потерпите!

— Потерпим, княжич. Ради такого дела потерпим. Значит, завтра?

— Да, я смотр гарнизону устрою. А мои молодцы вас тихо выпустят. Так что сначала ваша речь, потом мое действие.

— Сил-то хватит?

— Хватит, я все рассчитал! До завтра! Петька вернулся, ключ принес. Я его на связку подвешу, а себе старый возьмем. Некогда проверять, вдруг заест, так надежнее!

— Тогда до завтра, княжич. Помолюсь ночью за удачу!

Покинув подвал Михаил решил все-таки разобраться с вредным ксендзом. Свет в бывшей церкви еще горел. Если сильный чародей, то уничтожить придется. Отпускать нельзя, донесет подельникам своим, что Лебедянь сдаваться не будет, плохо все станет. Если слабый, или вообще никакой, тогда просто в подвале посидит, потом передадим в разбойный приказ. Пусть с ним там разбираются!

Михаил толкнул плечом дверь в капеллу, бывший крепостной храм. У престола стоял на коленях ксендз, и молился, ни на что не обращая внимания. Довольно молодой мужик. Большой силы не чувствуется, хотя может прятать за артефактами. Ксендз почувствовал чужое присутствие, обернулся. На лицо его наползла улыбка, больше похожая на оскал.

Молодой боярин! — воскликнул католик, — вот не ждал вас сегодня. Иван должен был развлечь вас сегодня вечером.

— Развлек. Да так, что устал развлекаться. Вот, зашел в церковь, а тут не церковь, а католическая капелла! Хорошо устроились!

— Очень хорошо, что зашли. Я как раз хотел поговорить с вами. Вы же любите пышность в богослужении, как мне Иван доложил. — Ксендз протянул ему белую, пухлую кисть, явно рассчитывая на поцелуй. У Михаила зачесались кулаки, но он сдержался. Вот сейчас тебя и просканируем! Он крепко пожал протянутую для поцелуя руку. Пожал, но не отпустил.

— У культурных народов принято целовать руку священнослужителя! — пытаясь освободиться, пискнул латинянин.

— Природные русские князья целуют руку только маменьке, папеньке, патриарху и своему государю, а не рядовому попику!

— Вы варвар!

— Sic, ego sum barbarus ( Да, я варвар. Латынь)

— Вы говорите по латыни?

— Иногда варвары знают латынь. Non es caserdos. Sed tu es speculator. (Ты не священник. Ты соглядатай.) — отвисшую челюсть падре следовало подвязать платком, что бы не отвалилась.

Глава 18