Бояться поздно

— Давай я тогда. Короче, больше этот Володя — вернее, тот, надо полагать, а не этот — в обсуждениях не участвовал, не светился, не проявлялся. А в декабре я подтянула задачку про агрегаторы. И сломали мы ее, считай, под елочку.

— И «Гендель», у которого остался телефон покойного с доступом к чатику, увидел, что мы сломали их план.

— Не сломали.

— Ну, вычислили по всем граням.

— Не факт, что прямо вычислили, но явно вскрыли близко к тексту.

— И что в этом страшного?

— Испугались, что к ментам побежим или в паблик выкатим, когда появятся новости и мы заметим, как все бьется. Или, еще хуже, до того. На всякий случай, в видах общей тревожности.

— Когда мы так делали?

— Так им-то это откуда знать? Ну или просто соскучились по массовым убийствам.

— Блин.

— Что такое?

— Ты так легко об этом говоришь.

— Алис, поверь, это лучше, чем так легко жить, не думая об этом. В нашем случае, правда, не жить, а подыхать.

— Отвлекаемся. И вот тут объявился Володя?

— Не сразу.

— Но появился. И отдохнуть предложил он.

— Не факт. Но выезд с одной ночевкой — он.

— Чтобы легче было всех разом накрыть.

— И мы радостно побежали.

— А не побежали бы — нас по одному в городе перещелкали бы завтра-послезавтра.

— Как хорошо, что завтра не наступит, да?

— Марк, не смешно.

— Похоже, что я смеюсь?

— Похоже, разговор затягивается.

— А-а. Вот чего он бабосы налом отдал, а не бросил по номеру. Чтобы цифрового следа не оставлять.

— Натуральные зато оставил. Или он прям в пакетике и не снимая перчаток?

— Он с нас мертвых заберет потом, не забудет. Еще и при своих останется. Они же ради денег только и убивают. Тинатин, ты что?

— Так… Марк, помоги сдвинуть… Вот так. Короче, запоминаем — купюры от этой твари вот тут, под ковриком. Если все не так пойдет, но кто-то из нас… останется… Короче, пусть ментам скажет.

— По классике. Только коврик чуть сдвинь, чтобы менты заметили, даже если никто…

— А ничего, что сейчас всё опять обратно откатится и для нас день начнется по новой?

— Аль, напомни мне, чтобы всякий раз так делала.

— А ничего, что это просто игра?

— Ничего, блин! Алин, хорош, а?

— Хороша. Я девочка вообще-то. Молчу, молчу.

— Тинатин, Алина права. Мы в игре. Можем хоть весь дом спалить или в Эйфелеву башню перестроить, реальности это не изменит. Но про отпечатки на деньгах надо запомнить для следующего раза. Марк, подсочини мне в песенку строчку про бабки эти.

— Баб-ки! От Вол-лоди под ковер-р!

— Теперь все остальное забуду. Спасибо.

— Так и остальное тебе переделаю! Вов-ка! Чэвэкашный ка-зачок!

— Пожалуйста, давайте хотя бы песенками друг друга не изводить.

— Это вековая традиция. Мне бабуля все детство революционные рассказы читала, там пламенные борцы в тюрьмах только и делали, что пели.

— То в тюрьмах. А у нас тут красота, благодать, снег и шашлыки.

— Боюсь тебя расстроить, но у нас тут цифровая тюрьма.

— Зато она безразмерная — и по совместительству этот самый, Форт-Нокс и бункер.

— С этим самым?

— С ракетами. И знает эта тюрьма до фига. Даже то, что сам человек про себя не подозревает.

— Например?

— В смысле — например? Тут, по ходу, весь интернет, весь мир и всё наше прошлое забэкаплено.

— Не факт.

— Началось. Мистер Нефакт-Ю.

— Погодите. Карим прав. Всё, что я видела, — это цифра. И все эти сущностные элементы, которые я сочла главным, — тоже цифровые отпечатки.

— Ну да. Ты же их в игре видела, там все цифровое.

— Сейчас. Что-то важное вертится. Не могу поймать. А, вот. Она не про нас всё знает. Она всё знает про то, что мы записывали на электронные носители с выходом в интернет.

— Офигеть разница.

— Именно что офигеть. Смотри: игра не знает наших размеров, нашего роста и веса, наших воспоминаний, чувств и так далее. Она знает только ту часть, которую мы снимали или наговаривали на телефон. Насчет содержания бумажных фоток, записей на видеокассетах, на аудио тоже, конечно, или пометок в молескине, игра не в курсе — если мы сами не оцифровали это все и не загрузили в облако, комп или выносной диск с доступом к сети. А уж что мы там себе думаем, чувствуем или говорим вдали от телефона, для нее не существует.

— И что тебя изумляет? Это так и работает. Не с сырой жизнью, не с человеческой памятью или душой, не с аналоговыми фиксациями, а исключительно с цифровыми отпечатками. Поэтому ИИ и слабенький пока — он ничего не может придумать и ничего не может подтянуть из настоящего мира. Он может только быстро и ловко перебирать и перелепливать то, что в него положили. Это коллаж, а не рисование. Сборка, а не первичное производство.

— Сами говорят, что времени нет, а сами какие-то банальности несут.

— Погоди, я почти поймала. То есть мы вот здесь, в игре и вокруг нее, можем увидеть и узнать только то, что сюда уже положено.

— Естественно. Лежит в памяти, в облаке, на флешке. Ну или забэкаплено неважно по каким причинам.

— Ребят, может, все-таки ближе к делу?..

— Все. Аль, я понял.

— Боже. Ты-то что понял, дитятко?

— Если логика работает в одну сторону, то должна и в другую.

— Удивил ежа. Марк, тебе сие неведомо, но в одиннадцатом классе и в универе…

— Алина, погоди. Пусть объяснит.

— Так и так понятно.