Бойня

Случилось немыслимое. Случилось то, чего никогда не случалось и никогда не должно случиться.

Потрясенные отклики со всех концов планеты.

…Глория Эстер, известная во всем мире писательница, лауреат, почетный член…

Потом Стокгольм: американские полицейские выводят Юхана Сверда из Сагерского дворца.

И самое жуткое – фотографии с бойни под Норртелье. Этот американец каким-то образом выследил грузовики-скотовозы. Биби была потрясена как никогда в жизни. Снимки, сделанные внутри забойного цеха, не показывали.

Мы должны щадить чувства наших зрителей, сказал ведущий.

Но и так все ясно. Тысячи людей, забитых, как животные. Не укладывается в голове.

Обнаружены одиннадцать боен, но, согласно найденным в канцелярии статс-министра документам, этих точек вдвое больше. Подключены войска, всю страну прочесывают в поисках выживших. По предложению Европарламента назначено временное правительство.

То и дело на экране возникает большой бетонный барак, окруженный желто-голубой лентой оцепления. На площадке перед бойней десятка два полицейских машин с включенными мигалками. Крупный план: предвыборная афиша Партии Здоровья. Ничего не подозревающий народ несет деньги к автомату для вкладов, а с обратной стороны толстяк со свиным рылом в костюме-тройке, ухмыляясь, жует падающие в прорезь ассигнации.

Картинка меняется. Зависшие вертолеты, и опять Юхан Сверд. Лица не видно – закрыл ладонями.

Внезапно зазвонил телефон. Биби некоторое время недоуменно смотрела по сторонам, словно не понимая, откуда взялся этот звук.

Никлас. Звонит из какого-то богом забытого места, связь то и дело прерывается треском и шумами.

– Ты слышала?

Биби хотела ответить, но не смогла, перехватило горло. Слезы жгли глаза.

– Тетя Биби, ты меня слышишь?

– Я знала… знала… что-то не так… все время знала. Не может человек пропасть бесследно! Не может… – Она разрыдалась и, чуть успокоившись, произнесла: – Не могу поверить.

– Никто не может.

– Ты говорил с Хансом Кристианом?

Молчание.

– С Хо-Ко? Говорил?

– Он… ты же знаешь. Многие исчезли.

– О нет… Что же это творится? – Биби прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать.

На экране мелькали кадры тысячной пресс-конференции. Развеваются американские флаги. Темноглазый президент в белой сорочке. “В такой день мы должны наконец понять: ответственность лежит на всех нас”.

– Мне срочно надо в редакцию, – торопливо сказал Никлас. – Забегу попозже.

Опять появилась панорама “Глобена” с дрона или с вертолета.

– Тетя Биби?

– Не волнуйся. Со мной все в порядке.

– Позвоню позже.

– Будь осторожен, Никлас. Ради всего святого – будь осторожен.

– Кошмар закончился. Или… нет, но… Будем считать так: закончился.

Она положила телефон на колени и посмотрела на экран. Огромный амфитеатр “Глобена” пуст. Полы блестят – еще влажные, недавно мыли.

И что? И в самом деле закончился?

И вновь бетонный параллелепипед бойни в Норртелье. Здесь по-прежнему развевается шведский флаг.

– Алло! Алло! Есть здесь кто-нибудь?

Ландон взбежал по лестнице на второй этаж.

Он так и кричал: “Алло, алло”. Не “Хелена”, не “Молли”.

Боялся произнести имена.

Стальберг рассказал историю с машиной слишком поздно. Сначала, не отрываясь от ноутбука, отправлял тексты и снимки в редакцию в Нью-Йорке. И только в гостинице, когда команда журналистов из CNN была уже в воздухе, вспомнил.

– Послушайте, Ландон, охранник сказал что-то про “ауди”. Они якобы уже позаботились, как он выразился, о хозяине. Забыл сразу сказать.

Ландон чуть его не ударил. Забыл…

– Fuck you!!! – проревел он и выскочил из номера отеля в Арланде. Захлопнул дверь так, что мигнули лампочки в коридоре.

Всю дорогу до Йиму он не отпускал педаль акселератора. Сто тридцать, сто сорок. Затормозил один раз, резко и посреди полосы – чуть не проскочил заправку. Спасибо реакции дальнобойщика – шедшая за ним фура чуть не превратила “ауди” в лепешку.

Позаботились, сказал Стальберг.

Ландон стоял в оцепенении и смотрел на зеленое кожаное кресло в кабинете Бремминга. На столе ничего нет, кроме…

Журналы. Яркие журнальчики “Калле Анка”. Он поднял голову, поискал глазами: где-то должен быть люк на чердак. Не сразу вспомнил: кабинет, где он находится, – и есть чердак. Когда-то здесь была спальня, рассказал Клас. Жена называла ее “покои дворецкого”. После ее смерти Бремминг оборудовал тут кабинет, а спальню перенес вниз.

Чем ближе к земле, тем я лучше сплю.

Последний раз, когда он ее видел, Хелена сидела за кухонным столом. Заплетенные в толстую косу волосы, пластырь на голове.

Сбежал по лестнице. Может, они прячутся в подвале?

Но он уже там был. Он был везде. Осмотрел весь дом.

Еще раз.

Кухня.

Ландон замер. Не мог заставить себя пошевелиться, даже забыл дышать.

На столе лежит рисунок.

Придя в себя, осторожно поднял лист плотной рисовальной бумаги.