Бойня

– Ну да. Могилу Туссе. Ну, пса, который тебя тяпнул. Соседка закопала пепел на заднем дворе. Там даже крест есть на дереве.

– Пепел? Она что, сожгла собаку?

На лице мальчика был написан такой ужас, что Юхан рассмеялся.

– Не живьем, конечно. Сначала усыпили.

– А мама сказала, его отвезли в деревню. Отучить кусаться.

– О чем ты говоришь? Пес мертв. Мертвее быть не может. Пошли, покажу.

Юхан потащил мальчика на задний двор, подвел к забору и показал на дерево по другую сторону:

– Видишь? Вон там, на дереве? Узенький крест…

Мальчик широко раскрыл глаза.

– Настоящая могила, – тихо сказал он, глядя на черную землю на газоне.

И заплакал.

Печальная участь Туссе дала толчок долгой и верной дружбе. Они были разными – Принц и Гадкий утенок. Юхан смел и дерзок, не лез в карман за словом, Ханс Кристиан – верный оруженосец. Только один раз за все годы роли поменялись – когда Юхан оказался в роли брошенного любовника. Ханс Кристиан приехал в Вашингтон по делам и застал будущего статс-министра в глубокой депрессии. Тот уехал из Нью-Йорка в тот же день, что и Эми, – не хотел оставаться в “запачканном”, как он выразился, городе. В снятой Юханом однокомнатной квартирке царил полный хаос. Картонки из-под пиццы, пустые пивные банки. Сам он лежал на диване и отхлебывал виски из бутылки.

– Надо передохнуть от всего этого дерьма, – последовало мрачное пояснение.

Ханс Кристиан прибрался в квартире и затолкал друга под душ.

– Хочешь спиться – спивайся красиво.

Они бродили по барам вокруг здания Конгресса, наблюдали за известными политиками и их подругами – все будто только что из-под скальпеля пластических хирургов. Так продолжалось, пока худшие переживания не стали забываться. Впервые в жизни распределение ролей стало, пусть лишь на какое-то время, более равномерным. Юхан надолго сохранил благодарность другу детства за помощь в те не лучшие для него дни. Он не то чтобы перестал думать об Эми. Нет, не перестал, но острота стерлась.

Они никогда больше этот эпизод не вспоминали. Но не забыли – ни тот ни другой.

Ханс Кристиан показал на старинное зеркало на каминной полке.

– А это что, настоящее золото? – спросил он.

– А ты думал? Не забывай, я правлю Швецией.

– Но ты же министр, а не король! Пусть и главный, но все же министр. – Ханс Кристиан усмехнулся: – Ладно… так и быть, ничего ему не скажу, нашему королю.

Зазвонил правительственный старомодный телефон. Юхан взял трубку. Закончив разговор, оглянулся – Ханс Кристиан исчез. Дверь в рабочую комнату приоткрыта. Зашел и увидел – Ханс Кристиан стоит у стола и перелистывает бумаги.

– Не тронь! – прошипел Юхан и с яростью вырвал папку.

– Ты что, спятил? – Ханс Кристиан вытаращил глаза.

Юхан посмотрел: на черной папке красовалась наклейка “Меры 50”. Он точно помнил, что там лежит, до последней справки.

– Что ты успел увидеть?

– Успел? Бог с тобой, Юхан, успокойся. А что именно я не должен был видеть?

Юхан поставил папку на полку.

– Шпион чертов…

– Ты спятил, Юхан? За кого ты меня принимаешь? Я здесь пробыл три секунды. И не важничай – обычные люди плевать хотели на все это канцелярское дерьмо.

– Эти документы не предназначены для посторонних глаз.

– Папка была открыта.

– Черт с ней.

– Извини.

– Забудем.

Они уселись в те же кресла, но на этот раз Ханс Кристиан не решился положить ноги на стол.

– Еще по бокальчику, пока ты здесь?

– А ты не занят? Надо же управлять страной. Не забыл?

– В это время дня страна сама собой правит. И неплохо справляется.

– До поры до времени… Пока никто вроде меня не покушается на государственную безопасность.

– Ты покушаешься, конечно, но не так успешно, как бы тебе хотелось.

Ханс Кристиан растянул рот в улыбке.

ГЛОРИЯ ЭСТЕР ЖМК 54

Групповая принадлежность: ЖМК > 50

Вызов направлен

Глория как примерзшая стояла в прихожей и перечитывала извещение раз за разом. Похоже на результаты анализов – время от времени полагалось сдавать анализ крови. Сахар, длинный сахар, холестерин, насыщенные жиры, ненасыщенные жиры… Но эта бумажка куда лаконичнее. И обратный адрес другой – не поликлиника, а Институт питания. У нее каждый раз холодело в животе, когда она видела черный логотип на конверте.

Ты ожирела, читалось между строк. Принадлежать к группе > 50 так же малоутешительно, как и к обозначенной теми же цифрами возрастной группе, но с возрастом ничего уже не сделаешь. Но какой еще “вызов”? Куда направлен? И когда?

Глория перевернула лист – пусто. Направлен вызов – и все.

Глубоко вдохнула, задержала дыхание и попыталась себя уговорить. Какая разница? Могут слать вызовы хоть каждые полчаса, ни к какому врачу она не пойдет. Что они там себе вообразили? Что она сдастся и начнет голодовку? Их методы так же смехотворны, как и высосанные из пальца жиро-мышечные квоты.

– Вас не существует, – громко и раздельно произнесла Глория и скомкала конверт.