Бойня

Оправданий у него не так много. Фермер Шёгрен – его и только его, Макса Росси, проект. Сверд сомневался, но, как чаще всего и бывало, поддался на уговоры. Пропойца… да, конечно, но это единственный недостаток. Ула Шёгрен далеко не единственный паяц в ведомости на оплату. Самое главное – надежный старик.

Макс все время сравнивал Улу и своего отца. Тот пил так, будто хотел не получить удовольствие от жизни, а поскорее с ней расстаться. И он, пока отец был жив, еще мальчишка в то время, ничем не мог ему помочь.

Покрутил головой. Сентиментальность – его главная беда. Чертова сентиментальность. Он дал Шёгрену шанс, тот шанс, которого не было у отца. Вот и все. Но выигрышный билет оказался для Улы ловушкой. Ула мертв, а ему расхлебывать всю эту историю. Но ведь вина-то не только его. “Свинина из Фалунды” – идеальное место. Во всех отношениях идеальное. Ни одной сквозной дороги поблизости, ферма со всех сторон окружена лесом. К тому же Ула Шёгрен разорился еще до того, как попал в поле зрения партии, и это тоже важно: никакого шума с увольнениями работников. Значит, и обошлось не так дорого, и развязало Максу руки – он нанимал самых надежных, не раз проверенных людей.

И еще важная деталь: ферма Улы в двух шагах от бойни в Укерё. Несколько километров.

Он сплюнул последнюю чешуйку ногтя и принялся за средний палец.

05:57

Теперь самое важное – как можно быстрее сровнять Фалунду с землей. И, конечно, найти проникшего на ферму убийцу, пока не начал болтать. С другой стороны – кто ему поверит?

Сверд почему-то не сомневался: тот обязательно вернется.

Ты же знаешь, преступников всегда тянет на место преступления. Парень наверняка придет проверять – уж не померещилось ли?

А у Макса такой уверенности не было. Скорее всего, перетрусил чуть не до смерти. В лучшем случае заявится в полицию. Если даже позвонит, в полиции быстро засекут номер мобильника.

А в худшем случае…

Слухи. Всегда, в любом деле, самое скверное – слухи. А в нынешние времена… даже самый безвредный блогер развязывает языки. А если пронюхает какая-нибудь независимая газетенка? Или заграничная пресса? Хотя им-то какое дело? Уже и так гуляют мифы в сети. Есть сайты, которые только и занимаются конспирологическими теориями о деятельности Партии Здоровья. И что? Никто бровью не повел. Сплетней больше, сплетней меньше – можно пережить. Доказательств никаких. Если даже у этого парня была камера…

Наверняка была. О черт… Хотя вряд ли типу, прикончившему старого фермера, придет в голову документировать свои подвиги. Если он не психопат, конечно. Но все равно не хотелось бы, чтобы подобное предположение пришло в голову не только ему, но и Сверду.

После того как Макс в последний раз побывал на ферме, он час стоял под душем, пытаясь отмыть чудовищную вонь. Одежду выкинул, но запах словно въелся в кожу. Он до сих пор иногда его чувствовал. Обонятельные галлюцинации. Вполне возможно.

Посмотрел на дисплей – 06:03. Начал листать прошлогодние летние фотографии. Вот он с младшим сыном у палатки на озере. Штук двадцать снимков старшей дочери и Мимми после родов. И все. Дальше пусто. Слишком много дел было в прошлом году.

Главное – успеть закончить… Если Сверд всерьез взялся за дело, если удастся завершить проект, пока не найдется какой-нибудь Ассанж и не поставит весь мир на уши… Еще три месяца – и он уходит в долгий отпуск. Погрести вволю на байдарке, а потом взять Мимми, детей – и на Ривьеру.

Сверд выйдет из себя. Какая, к черту, Ривьера? Мы должны выиграть еще четыре года!

Непробиваемое спокойствие Сверда иной раз выглядит как провокация. Но последние события, очевидно, пробили серьезную дыру в его всем известном самообладании.

06:06…

Когда телефон пропел первую фразу из арии Тореадора, Росси вздрогнул так, что чуть не свалился со стула. Глянул на номер – мог бы и не глядеть, и так знал.

Наконец-то.

– Никого из чужих?

– Nix.

– Все проверили?

– Внесли старика… смочили немного. В доме полно окурков и пустых бутылок, так что никто и не удивится.

Макс нажал кнопку отбоя и встал. Мочевой пузырь чуть не лопается.

Слишком много кофе. Даже при мысли о кофе начинает болеть желудок.

Закончит эту работу – и завяжет раз и навсегда с кофеином. А что, интересно, они там пьют на Ривьере? Rosé? Кир рояль?

Подумал про вино, вспомнил Улу Шёгрена и представил политый бензином изгвазданный деревянный пол. Лижущие брюки языки пламени.

Абсолютные, совершеннейшие идиоты. Тотальная некомпетентность.

Юхан Сверд побарабанил пальцами по столу. Три сотрудника получили огнестрельные ранения, из них двое умерли. И, как будто этого недостаточно, несколько ожиревших свиней скрылись в лесу. Сколько – никто точно не знает. Никуда не годится. Совершенно неприемлемо.