Бойся меня

— Прошу вас, мистер Тони, я…

Жирный Тони резко ударил его открытой ладонью по щеке, оставляя на коричневой коже парня горящий след. Скив упал на колени, рыдая и вспоминая — о, как ясно он сейчас помнил, как те мальчишки точно так же рыдали в углу!

— Поднимайся, черномазый, — произнёс Тони. Его глаза поблёскивали, как грязные медяки. Тони усмехнулся, и у него на зубах блеснула кровь — он зубочисткой расцарапал себе дёсны, но, похоже, даже не заметил этого. — Давай батончики.

Скив поднялся, протянул Тони шоколадные батончики, и тот аккуратно, почти нежно, развернул обёртку.

Жирный Тони засунул оба батончика себе в рот один за другим, сминая их в однородную массу из шоколада и карамели, и начал медленно жевать. Всё это время он не сводил взгляда со Скива.

Проглотив батончики, он схватил Скива за грудки и подтянул близко-близко, проводя испачканным в шоколаде языком по его лицу. Скив затрясся так, что у парнишки застучали зубы, под ногами растеклась лужа.

Тони отшвырнул его в сторону.

Затем перевёл взгляд на Гивенса, тот попытался дёрнуться и сбежать, но Поппи обхватил его сзади и прижал к дивану.

— Ты — тот, кто изнасиловал маленькую девочку и потом её задушил, — произнёс Тони. — О, мне понравилась твоя милая задница. Но твоя очередь пока не пришла. Дамы, валите отсюда.

Поппи усмехнулся.

Гивенс всхлипнул.

— Убирайтесь отсюда на хрен, — повторил Жирный Тони. — И прикройте за собой дверь. А если скрысятничаете — я буду драть вас каждый день целый месяц!

Скив и Гивенс выскочили за дверь, захлопнув её за собой с громким стуком.

Жирный Тони повернулся к Палмквисту, который мёртвыми глазами смотрел на толстяка. В этих глазах не было страха. Если честно, там вообще не было ни одной эмоции.

Тони усмехнулся. А вот и он. Папаша Джо хотел, чтобы именно этот пацанчик немного пострадал. О, Боже, какое это будет удовольствие! О, да!

— Ну что, Палмквист. А я тебя искал. Пришло время кое-чему научиться. Туши свет, ублюдок, туши свет…

Палмквист уставился на своего мучителя. Поведение Тони его нисколько не удивляло.

Он ждал, как ждал до этого в Брикхейвене. Его глаза поблёскивали в полумраке, как зеркала, а на дне них плескалась чернота, как жидкая грязь на дне колодца. Палмквист молча смотрел на обоих мужчин.

— Вы уверены, что хотите этого? — моргнув, спросил у них Денни.

Поппи зашёлся смехом.

Он слышал, как многие неудачники мололи чепуху, перед тем как Тони их имел, но этот парень побил все рекорды, и Поппи всё ржал и не мог остановиться.

— Во-первых, — начал Тони, — я люблю, когда мои сучки меня поумоляют чуть-чуть в начале, так что включайся в процесс, и тогда тебе будет не так больно.

— Ты совершаешь огромную ошибку, — произнёс Палмквист.

Но у Жирного Тони были другие мысли на этот счёт.

Двигался он быстро для такой громадной туши.

Палмквист только успел произнести свои слова, как Тони уже схватил его ручищами, приподнял над полом и грубо поцеловал мальчишку, всунув тому язык в рот.

Никакой романтики. Лишь животное, смакующую свою будущую пищу. Ничего более.

И тут открылась дверь, и внутрь ворвался Ромеро.

— Эй! — крикнул Поппи, но Ромеро двинул ему дважды, один ударом сломав нос и превратив лицо в кровавое месиво, а вторым — уложив Поппи на пол.

Затем Ромеро схватил Поппи за длинные сальные волосы и пнул в живот.

Парень инстинктивно сжался в комок, и тогда Ромеро изо всех сил приложил его локтем по загривку. У Поппи закатились глаза, и он рухнул на землю.

Жирный Тони отшвырнул Палмквиста в сторону.

— Чёртов латинос, — прошипел он. — Вы, грёбаные латиносы, хуже нигеров.

Он двинулся на Ромеро, и тот прыгнул вперёд. Каждая частичка ярости, разочарования и лишений в этой жизни, которая ядом кипела в нём до сего момента, выплеснулась наружу.

Ромеро опередил Тони и нанёс ему три молниеносных удара по лицу, которые тот, похоже, даже не заметил. Он дотянулся до Ромеро и сжал его железной хваткой.

Ромеро ткнул Жирного Тони пальцами в глаза, и Тони ответил ударом головы, который сразу отправил бы человека, габаритами меньше Ромеро, в отключку.

Палмквист, мать его, попытался вмешаться, и Тони отбросил его одним ударом руки, как поваленное деревце.

Ромеро выпрямился, вытирая с лица кровь. Он понимал, на что идёт — на животное, вроде Жирного Тони нельзя идти без свинцовой трубы или биты в руках.

Тони снова бросился на него, но Ромеро поднырнул под его руку и дважды ударил по корпусу, а затем приложил толстяка коленом в пах.

Тони зарычал, как гризли, которого стегнули ремнём, но не более того.

Он ударил Ромеро и повалил его на пол.

И прежде чем Ромеро смог справиться со звоном в голове, Тони приподнял его и швырнул метра на три вперёд. Ромеро шмякнулся об стену.

Когда он снова открыл глаза, в комнате уже было пятеро охранников, избивавших Жирного Тони дубинками.

Когда Тони увели в карцер, где ему предстояло отсидеть ближайший месяц, сержант Варрес помог Ромеро подняться на ноги.

— Всё начал тот жирный кусок дерьма, — произнёс Палмквист.

— Я знаю, сынок. Зачинщик всегда он.

Варрес придерживал Ромеро, пока тот сам не смог стоять на ногах.