Бойся своих желаний

И в тот момент я понял, что геронтологи совсем не там ищут рецепт долголетия. Для того, чтоб жить не старея, надо не на высокогорье пить мацони, а пользоваться услугами медицины для высших чиновников, жить на природе, дышать свежим воздухом и много гулять. А любовница в два раза моложе? Она, пожалуй, тоже способствует.

Старик на ходу скомандовал Толмачевой:

– Обедаем, как всегда, в пятнадцать ноль-ноль, – и бодро двинулся к калитке.

* * *

Мы отгуляли с дедушкой советской перестройки ровно два часа и вернулись точно к пятнадцати ноль-ноль. Неукоснительный режим, видимо, являлся еще одним краеугольным камнем долголетия. Мы бодро маршировали по пустынным улочкам старого дачного поселка, пятнистым от тени деревьев. И лишь редкие узбеки на великах, мамашки с детками да еще более редкие автомобили разбавляли наше одиночество.

Старик оказался невероятно словоохотлив – однако опроса свидетеля в традиционном его понимании не получилось. Видимо, в течение своей сорокалетней партийной биографии мой контрагент виртуозно поднаторел в умении обходить острые углы. Кроме того, синильность все же давала о себе знать, и Петр Ильич, вроде бы отвечая на мой вопрос, говорил не о том, что интересовало меня, но – его самого. К примеру, я ему – о визите битлов: был ли он вообще и как все происходило, а дед принимается рассказывать, как стрелял с Леонидом Ильичом кабанов в Завидове. Я начинаю выяснять об автографе, хранившемся в квартире Мишель, он повествует о своей бедной дочери Наташе, которая вместе с зятем, знаменитым хоккеистом Валерием Мониным, погибла в автокатастрофе в начале восьмидесятых. Наконец, я спрашиваю о его взаимоотношениях с госпожой Толмачевой – Васнецов начинает грузить мой мозг историей, как познакомился с Михаилом Сергеевичем во время визита последнего в США: ночь напролет проговорил с ним в Нью-Йорке.

Байки были в высшей степени занимательны, слушал я их с неослабевающим интересом, рассказчиком Петр Ильич оказался прекрасным – вот только они ни на йоту не продвинули меня в расследовании. Правда, в ходе прогулки мне довелось сделать небольшое наблюдение, каковое по своей значимости, пожалуй, могло искупить двухчасовое хождение. А именно: когда мы уже повернули на улочку, ведущую к даче товарища Васнецова, навстречу нам проехал «Ниссан-микра». Подобных машин и в столице-то не много, а уж в поселке Щербаковка такое авто и вовсе редкая птица. За рулем сидел мужчина. Однако не только автомобиль сам по себе привлек мое внимание. У него были самарские номера.

* * *

В то же самое время моя помощница Римка подходила к «Дому отбивных» на Тверской. Оделась она по случаю жары, прямо скажем, вызывающе. Однако, боже упаси, никакой пошлости – шортиков по самое не могу, маечек в обтяжку, четырнадцатисантиметровых шпилек на ботильонах. (В жару москвички охотно одеваются, как стриптизерши.) Моя помощница знала, что мужчины часто воспринимают сетевых знакомиц как легкодоступных охотниц. Поэтому Римка надела «римские» сандалии без каблучка на тонкой подошве и легкое коричневое платье ниже колен – однако оставлявшее обнаженными руки, плечи и зону декольте. Платье прекрасно сочеталось с ее огненными волосами. Подобная скрытая, неявная, невыпирающая эротичность тоже действовала на тех мужиков, кто в этом понимает, и пока Римка дошла от «Тверской» до ресторана, не один шею на нее сворачивал. Да и в «Доме отбивных» сосредоточенно вкушающие бизнес-ланч мэнагеры отрывались от своих тарелок, роняли с вилок куски пищи.

Иван Иванов занял позицию под балдахином во внутреннем дворике, лицом ко входу. Римма сразу узнала его. Разнообразные социальные сети и вправду сильно облегчили нашу сыщицкую работу. Раньше мы брали с заказчиков порядка пятисот долларов, чтобы раздобыть фотку клиента. Приходилось выслеживать, устанавливать личность, сидеть в засаде, снимать длиннофокусным объективом… А теперь скачал из Инета карточку, и вся недолга. Иван оказался обладателем интересной, запоминающейся внешности, Римка не особенно погрешила против истины, поставив ему пять за портрет. На твердую четверку, во всяком случае, Вано тянул.

Однако ни на Римкину внешность, ни на ее эротичное платье он не повелся. А жаль. Когда мужик теряет голову, он начинает нести много лишнего и, в итоге, проговаривается.

– Садитесь, – сухо бросил Вано. Он был в рубашке от «Валентино» и хлебал окрошку. Странное сочетание. К «Валентино» больше бы подошла фуа-гра. А к окрошке – армяк. – Что-нить закажете?

– Кофе и сельтерскую.

– Официант! – властно скомандовал Иванов. – Для девушки двойной эКспрессо (он так и сказал «эКспрессо») и сельтерскую.

– Сельтерской нет, – обиделся половой.

– Это плохо, – скислила мину моя помощница. – Тогда несите что попроще. Перье, например.

Трюк с сельтерской, маленький праздник понта, Римма разучила уже давно. Чепуховина, казалось бы, – а когда твердым голосом заказываешь нечто редкостное, официанты и сотрапезники сразу начинают больше тебя уважать.