Бойтесь напуганных женщин

— Я вообще-то надеюсь… Погоди, я же еще не дорассказала. Дождавшись очередного запоя любимого муженька — кстати, долго ждать не пришлось, — я привела свой план в исполнение.

— Ты решила убежать?

— Не просто убежать, а сделать так, чтобы он тут же не бросился за мной вдогонку и не поймал меня на подъезде к аэропорту…

— А я еще подумала, почему ты говоришь — план?

— Не перебивай… — Надя обняла себя руками за плечи, чтобы скрыть нервный озноб. Похоже, пережитое крепко держало ее в своем плену. — Грэг совсем по-русски запивал виски пивом. И поскольку я спать еще не легла, гонял меня за ним постоянно и заставлял открывать. Аристократ хренов! Я, понятное дело, приготовилась заранее. Все таблетки снотворного истерла в порошок и стала в каждую банку насыпать понемногу… Наверное, в целом все же получилось очень много. У меня ведь было несколько упаковок.

— Несколько упаковок?!

Тоня смотрела на подругу во все глаза. Она сама бы не смогла привести в исполнение подобный план. Чтобы вот так банку за банкой начинять вовсе не безопасным лекарством!

— А что мне еще оставалось делать?! — Надя, наверное, была не в себе, потому что не слышала, как кричит. — Я не знала, сколько нужно, а вдруг бы он проснулся? На всякий случай я оставила записку на столе: прости, так больше не могу, уезжаю домой. Может, думала, полицейские поверят, что он из-за моего отъезда расстроился и выпил. Пустые банки я все же вынесла в мусорник подальше от дома и заменила их другими — благо они валялись во всех углах!.. Да, а в сейфе оставила пару тысяч долларов разными купюрами, чтобы мой отъезд не выглядел бегством совместно с ограблением. Не тронула и перстень на его руке. Дорогой, между прочим…

Она заметила испуганный взгляд Антонины, которым та невольно смотрела на нее, — Надежда так перечисляла деньги, перстень, словно была разбойницей с большой дороги, — и замолчала.

— Ты боишься меня или того, что сюда нагрянет полиция?

— Милиция, — машинально поправила Тоня.

— Но кто станет меня здесь искать?

— Твоя мама, например.

— А она не знает, что я приехала. Сбагрила меня с рук, в Америку, а сама замуж выскочила. Так что у нее сейчас эйфория. Молодой муж, любовь-морковь…

— Что-то в последнее время я только и слышу о женщинах, которые выходят замуж за мужчин моложе себя.

— А я, между прочим, не осуждаю. Что им еще остается? Сидеть и покорно ждать, пока какой-нибудь старикашка, натешившись юным телом и получив пинок под зад, решит стариться вместе с тобой?

— Ну, тебе-то вряд ли грозит такое. Мы еще даже в средний возраст не вступили. Считаемся молодыми.

— Считаемся! А послушать, две старые тетки, которым только и остается, что жить в этой дыре.

— Тебя сюда никто не звал! — оскорбленно заметила Тоня.

Она вовсе не считала себя старой. В двадцать-то восемь лет!

— Ты обиделась, что ли? Можно подумать, я подняла руку на что-то святое.

— Святое не святое, но мне слушать неприятно.

— Да ладно! Мне, между прочим, вполне нравится этот Раздольный, и я думаю, что здесь можно неплохо жить… некоторое время. А потом выгодно продать дом кому-нибудь, тоже истосковавшемуся по жизни на природе, и уехать в большой город.

— Надя! Ты приехала ко мне в гости, так? Где я живу и как — это мое дело. Я ведь не предлагаю тебе последовать моему примеру. У нас страна большая, и в ней полно мест, где ты будешь чувствовать себя вполне комфортно…

— Ого, как все далеко зашло! — Надя передернула плечами и скосила глаз на Тоню. — Такое впечатление, что я задела тебя не только тем, что с пренебрежением отозвалась о твоем прибежище. Вряд ли тебя держат здесь только прекрасные виды природы… Слушай, а может, у тебя здесь какая-нибудь тайная любовь?

— Не говори глупости.

— А что, вокруг такие парни, просто голова кругом идет. Один топором размахивает, как индеец томагавком, другой сам по себе очень даже ничего, с героическим прошлым. Опер! Такая романтическая профессия!

— Ты хочешь со мной поссориться?

— Молчу-молчу! И сдаюсь! — Надя подняла руки вверх.

— Все-таки давай попробуем заснуть, — после некоторого молчания сказала Тоня и решительно отодвинула от себя Джека, который от ее постоянного поглаживания даже осоловел.

Пес тут же соскочил со ступеньки — посмотрел в сторону калитки.

— Давай-давай, охраняй наш сон!

Надя, не тронувшись с места, тоже взглянула на калитку. Может, ей казалось, что вот сейчас она откроется и ворвется наряд ОМОНа? Тряхнув головой, словно избавляясь от дурных мыслей, она проговорила:

— А ко всему прочему я испугала тебя своим рассказом. Ты же у нас человек творческий, живешь на облаке, наша житейская грязь не для тебя… Теперь ты не захочешь со мной дружить.

— Господи, Надька, ты как маленькая девочка: то дразнишь, то подлизываешься, то выдумываешь невесть что. Может, я и не очень верующая, но один из библейских постулатов исповедую: не судите, да не судимы будете… А что тебе еще оставалось делать? Сдохнуть в рабстве?

На самом деле она думала совсем иначе, но Надежде незачем было это знать.