Бойцовые псы

— Мама, ну не плачь, тебе ведь сказала тетя Сима: дядя Лёша обязательно поможет.

— Заходи, — сказал Лёха. — Опять, Надежда, случилось чего-то? Муж вернулся?

Она робко вошла, села на стул, не поднимая глаз, помотала головой.

— Что, больше не приходил?

— Нет… Спасибо вам, Алексей Дмитриевич. По телефону только грозился. Как выпьет, сразу начинает звонить. А так не приходил пока.

— И не придёт. — Леха пренебрежительно махнул рукой, сунул девочке шоколадку в яркой обертке. — Проведём ещё разок профилактику, и папка тебя больше не побеспокоит. Тебя как звать, забыл уже?

— Маша… Вы только его сильно не бейте, — сказала она. — Он мне звонил, жаловался на вас.

— А он тебя бил? — спросил Лёха.

— Меня? Бил. Но вы все равно, сильно не надо, ладно?

— Вишь, жалеет папку своего… — вздохнул Лёха, многозначительно глядя на посетительницу. — А тут стараешься, стараешься, хоть бы кто пожалел… Ну что у тебя опять приключилось, Надежда? Горе ты мое…

— Сами знаете, Алексей Дмитриевич, занялась я уличной торговлей.

— Та-ак… — кивнул Леха. — Тряпки и обувь. Помню. Что, опять мои ребята лишнее с вас берут?

— Да ваши ребята что, мы уж привыкли… они хоть нас охраняют, работать дают. Милиция замучила — вот кто действительно совсем обнаглел… Всякие справки им, разрешения, то с зеленой полосой, то ещё с какой…

— Ты покороче можешь? У меня вас знаешь сколько? И всем помочь надо!

— А короче, я товар свой домой не вожу, сумки тяжелые, я их там оставляла у Гайдуллиных. Они рядом живут, я им по десять тысяч за хранение платила…

— У Гайдуллиных? Да они же пьяницы! Родную мать пропьют! Ну и что?

Надежда вздохнула, потом ее глаза наполнились слезами, она достала носовой платок из кармана, громко всхлипнула.

— Мам, не надо, — попросила Маша и повторила чьи-то слова: — Утерянного не вернёшь.

— Спёрли? — спросил Лёха, присвистнув.

— Ну! — сказала Маша. — Я ей говорила, говорила! Мамка, не оставляй у них! Говорила я тебе?

— У них там проходной двор, — сказала мать, не много успокоившись. — Кто только не приходит.

— Ну знаю, бомжи всякие, черножопые разные… — кивнул Лёха. — Я ихнему участковому сколько раз говорил. Прими меры, не доводи до греха… И что?

— У меня товару там было на пять миллионов, да больше не моего, а на реализацию, Наташка Ломакина из Турции привезла… Она скоро опять оттуда приедет, что я ей скажу?

— А милиция? — спросил Лёха, распаляясь. — Что вы все ко мне жаловаться заладили? А менты эти позорные на что? Им за это деньги платят! А нас по телевизору только в чёрном свете показывают! Я правильно говорю?

Она закивала, соглашаясь.

— Як дежурному обратилась в отделение, он ко мне участкового прислал. Сколько, спрашивает, там было товару? Говорю ему: на пять миллионов. Он только рукой махнул. За такую сумму никто, мол, мараться не станет. К бандитам, говорит, обращайся. Может, возьмутся за половину… Это он про вас, Алексей Дмитриевич.

— Ну, это он глубоко прав, — кивнул Лёха. — Такса у нас такая, это верно. — Значит, товар находим, и бабки пополам. Иначе, Надежда, при всем моем к тебе уважении и симпатии мои ребята меня не поймут. Это ты себе сразу отметь. А менты, вишь, не хочу при твоей дочке распространяться, даже за половину не хотят.

— Ой, да хоть половину бы вернуть, Алексей Дмитриевич! Вовек была бы благодарна…

— Ну, насчёт благодарности после поговорим. Не при ребёнке. Ещё найти надо. Но это мои ребята разберутся. Все у тебя?

— Она пожала плечами, потом встала со стула.

— Эх, Надежда! — сказал Лёха, провожая её с дочкой до двери. — Вот смотрю на тебя, думаю: правильно делают наши бабы, которые такие же привлекательные, что за иностранцев замуж выходят! И от наших мужиков загранпаспортом спасаются… Чего они тут хорошего видят? А ничего! Ну, все, договорились уже, меня супрефект дожидается…

Но, проводив её до двери, Лёха присвистнул, обнаружив очередь, в основном из старух.

— Да вы что, бабули, вам тут собес, что ли? Мне в префектуру вот так надо…

И провёл ребром ладони по горлу, чуть выше кадыка.

— А, молоденьких принимаешь, а нас, старух, видеть не желаешь…

Не отвечая, Лёха запер за собой дверь.

— Скоро бюрократом стану, — проворчал он, спускаясь по лестнице вслед за Надеждой. — В секретарши ко мне пойдёшь?

И сам же рассмеялся.

В префектуре очередь на приём была невелика. Впереди Лёхи был только седой старик с палкой, увешанный орденами.

— Вас Генрих Николаевич уже несколько раз спрашивал, — сказала секретарша. — Так что проходите сразу.

Лёха замотал головой.

— Подожду. Уважаемый ветеран впереди, а я за ним. Не могу, не имею такого морального права обходить заслуженного человека…

— Вот, поучитесь у культурного человека, как надо разговаривать с ветеранами войны и труда! — строго сказал старик секретарше. — Сейчас уже все забыли свой долг перед нами, кто спас передовое человечество от угрозы фашизма и мирового империализма. А у нас в префектуре стол обслуживания ветеранов войны закрыли и никаких пайков к праздникам или ко Дню Победы, представляете? — обратился он уже к Лехе за сочувствием. Тот понимающе кивнул.