Бокал шамбертена

— Ну, это что-то о домах, — сказал Прейл. — Maison по-французски дом.

Когда смех затих, управляющий Корт поднялся и вытер свое румяное лицо.

— Извините меня, мне нужно вернуться к себе в резиденцию по важному официальному делу, — сказал он с такой невозмутимостью, словно присутствующие не знали, что это важное дело было его послеобеденным отдыхом. — А вы, мистер Верниер? Вы по-прежнему собираетесь на несколько дней остаться в этом поместье?

— Если я не помешаю, — ответил Верниер.

— У нас много места, — развел руками Вилмердинг.

— Даже если бы и не было, мы бы его отыскали, отправив Дорана спать наружу вместе с москитами, — сказал Прейл.

— Что избавило бы меня от необходимости слушать остроты Прейла, — парировал Доран.

— Я предупреждаю вас, парни, — Верниер помолчал и взглянул на Корта, — что я вас все время буду мучить, задавая вопросы, как женщина во время игры в мяч. Я очень любопытен от природы.

В последующем он действительно задавал вопросы в любое время. На туманном рассвете он с Прейлом обходил поместье, слушая его корявые фразы, наполовину по-английски, наполовину на ломаном малайском, адресованные работникам, делавшим небольшие косые надрезы на стволах хевеа-деревьев, чтобы латекс[4] тек в канавки, а затем по крану в крошечные фарфоровые чашки. Верниер совершал прогулки с Вилмердингом, наблюдая за яванскими женщинами в серых саронгах: они сливали латекс в баки, стоявшие на повозках, запряженных буйволами. Иногда он стоял у хижины с химикатами, где Доран принимал латекс, выливая его в ванны, чтобы потом он сгустился в каучук.

Но за эти три дня расследование нисколько не продвинулось. Верниер все еще верил, что один из плантаторов был Джером Стикс. И он все еще не знал, был ли это Прейл, Доран или Вилмердинг. Одно он знал наверняка: за последние восемнадцать месяцев цвет волос Стикса изменился. Темноволосый убийца из Сан-Франциско стал блондином, использовав перекись водорода или какое-либо другое отбеливающее средство, причем использовав неоднократно, так как три дня Верниер внимательно вглядывался, безуспешно стараясь отыскать волосы, корни которых были бы темными. Напрасно. Отросшие волосы становились белыми, едва появлялись.

На следующий день, когда трое плантаторов вышли в разреженный воздух, Верниер, сославшись на головную боль, остался в бунгало. Он лежал на своей тропической кровати без пружин до тех пор, пока поодаль не затихли шаги слуг. Затем он поднялся и направился в комнату Прейла. Он быстро просмотрел содержимое комода и корабельного сундука, зеленого от тропической плесени. Он не нашел ничего, кроме одежды, фотографии пожилой женщины…

Он повторил ту же процедуру в комнате Вилмердинга. Когда он стал открывать чемодан, ему показалось, что за дверью раздались шаги. Он быстро поднялся, прислушался, выглянул. Пусто. Верниер вернулся к своему занятию, но безрезультатно. В комнате Дорана тоже не оказалось ничего достойного интереса.

Но Доран большую часть дня находился в лачуге с химикатами. Отличное место, чтобы спрятать отбеливатель и немного хны. На одну бутылку больше или меньше — никто не заметит. Верниер вышел, чтобы немного осмотреться.

Доран? Прейл? Вилмердинг? После обеда он заперся, чтобы подумать и выработать план наступления. Он настолько погрузился в раздумья, что опоздал к обеду. До его появления шел оживленный разговор, резко оборвавшийся, едва он появился в дверях.

После обеда играли в покер. Четверо сидели за столом на веранде. Пот блестел на их лицах и голых руках, золотистый в свете лампы.

Туча насекомых жужжала и била крыльями около лампы. Время от времени одно из них в безумии ныряло в пламя, иногда падало среди карт, неистово колотя крыльями. Верниер был необычайно спокоен. Он изучал трех своих карточных партнеров.

Джером Стикс был до некоторой степени профессиональным игроком. Он мог выдать себя во время игры. Один из троих плантаторов действительно проявлял больше рассудительности, чем другие, — Прейл. Удача, однако, не сопутствовала ему, и деньги скапливались перед Верниером. Собственно, все трое не любили проигрывать. В конце концов Верниер приписал некоторую напряженность обстановки своим постоянным выигрышам. Разговор казался натянутым, и о чем бы ни заходила речь, к Верниеру обращались редко.

Наконец, когда он загреб банк четырьмя шестерками против тузов Прейла, Доран отбросил карты к середине стола и откашлялся.

— Скажите, Верниер, — начал он, глядя в лицо детективу, — только правду, что вы делаете в Борнео?

— Я думал, Корт объяснил, — сказал Верниер. — Я…

— Мы имеем в виду настоящую причину, — сказал Вилмердинг. — Сказка об акционере, естественно, исключается, потому что в Кота-Бару нет никаких акционеров. Все поместье принадлежит одному человеку. Я знаю это наверняка.

Верниер засмеялся. Это был непритворный смех, так как, хотя он и чувствовал, что положение быстро осложняется, он смог понять, какую шутку сыграл с самим собой, приняв предложение управляющего действовать в роли акционера.