Боль (СИ)

Главное, что Адриан усвоил с молоком матери, это то, что он — вещь. Ничего ему не принадлежит, даже собственная жизнь. Хозяева имеют абсолютное, полнейшее право распоряжаться им так, как вздумается. До возвращения сэра Джеральда поместье частенько навещали гости, друзья хозяина, а иногда, — правда, очень редко, — друзья его сестры Фелиции. Все эти гости просили Томаса показать им Адриана. Некоторые оказывались завистливыми, некоторые даже похотливыми, некоторые добрыми и сердобольными, но всех объединяли неподдельное восхищение и один-единственный вопрос, вопрос о возможности купить красавца-раба.

Адриана задевало это даже сильнее, чем он мог себе признаться. Укоряя себя (ведь не имеет никакого права ослушиваться приказов), в душе всё никак не мог принять такое положение вещей. Хотя все до единого говорили, насколько тот прекрасен, почему-то юноше становилось неприятно это слушать. Тем более он был как-никак мужчиной, а ни девушкой, и странно получать парню похвалы в адрес своей привлекательной внешности.

Когда Томас заводил его в комнату, всё, казалось, замирало. Все взгляды устремлялись на прекрасного раба, и многие из присутствующих потом сознавались, что у них захватывало дух. Стоять рядом с таким человеком, смотреть на него… Если бы он являлся свободным, то людям вряд ли бы пришло в голову так бессовестно, так неделикатно хватать его за руки, пристально разглядывать… И всё это беспардонно и унизительно, мол, мы имеем права тебя даже раздеть, а если ты раб, то обязан всё это сносить… Но раздевать его, конечно же, запрещалось и тут же строго пресекалось, хотя, признаться честно, желающие находились.

И вот однажды по случаю возвращения домой Джеральд устроил праздник, куда созвал всех своих друзей. В красивой, уютной гостиной в камине весело трещал огонь. За окнами горели фонари. Эйлин играла на рояле, и прекрасная, нежная мелодия наполнила зал. Многие молодые люди мечтательно и задумчиво глядели на девушку. Недавно прошёл пышный ужин, и гости веселились и развлекались кто, как любил: кто-то слушал игру юной леди, а кто-то танцевал, кто-то резался в карты, а кто-то просто вёл беседы.

— Джеральд, что это у тебя за раб такой, говорят, есть? Дай хоть посмотреть на этого раскрасавца!

— Ха-ха-ха! Он у меня, что, достопримечательность? И как эти слухи просачиваются?

— Родственница Фелиции со стороны её покойного мужа сказала!

— Ну, ладно! Томас! Где Томас? А вот ты где… Приведи-ка Адриана!

Управляющий кивнул и вышел за дверь, про себя негодуя: многие из присутствующих уже видели этого юношу. Но скоро он вернулся с «достопримечательностью».

— Какая красота! — гости столпились вокруг раба и начали его разглядывать, как экзотическое животное.

Джеральд знал наперёд, какие последуют вопросы, весело рассмеялся, сказав, что заявляет заранее, что Адриан не продаётся.

— А я только что хотел спросить об этом! — так же весело расхохотался в ответ один друг.

— И я тоже!

— Ха-ха-ха! И я тоже!

— Нас много желающих! Ха-ха!

Адриан чувствовал себя отвратительно. Вроде бы разумом понимал, что те имеют полное право, если хозяин разрешил, но вот на душе всё равно было больно. Хорошо, что никому ещё не пришло в голову считать ему зубы.

— Идеал! Совершенство!

Конечно, любого осчастливило бы услышать такое в свой адрес, но когда тебя без спроса хватают за руки, вырывают эти руки друг у друга, разворачивают к себе, споря при этом с остальными… О Боже! Как это, должно быть, неприятно и унизительно…!

— Такой красавец, а раб! — напомнил ему о его положении кто-то уж больно сердобольный.

Констанция стояла чуть в стороне и ласково улыбалась друзьям, умиляясь ими, как маленькими детьми, умиляясь их «прелестными выходками». Женщина, смотрела на Адриана и оставалась довольна, она была почти так же счастлива, когда близкие подружки хвалили её вечерний туалет. Геральдина подошла к Эйлин, что, закончив игру на рояле, задумчиво глядела на раба. Джеральд сидел в кресле и угрюмо наблюдал за этими «смотринами», с видом, чего не сделаешь для дорогих гостей. Но тут к нему подошла маленькая девочка, дочка его покойного друга, которая приехала к ним сюда со своей двоюродной бабушкой, и спросила:

— А этот дядя кто такой? Почему его все так хвалят? Потому что он красивый?

— Это не дядя, Рози, — улыбнулся он, — это раб.

— А совсем не похож на раба.

— Почему? Потому что красивый? Но они ведь тоже бывают симпатичными, малышка.

— Бывают. Но ведь у него так лежат волосы… И вообще он похож на папу моего друга Энрике, и на самого Энрике тоже…

Тут хозяин поместья неожиданно сорвался с кресла, что Рози даже отпрянула назад, встал, как король, и воскликнул:

- Ну, хватит! — и засмеялся. — Посмотрели? Деньги, пожалуйста. Кто сколько может!

Господа оценили его шутку и, смеясь, стали кидать мелкие монетки.

— Может, цирк устроишь и будешь его за деньги показывать?

— На эту тему можно подумать! Томас, можешь увести его.