Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

На счастье Савелия эра Леры через два года закончилась. Вика Новикова, худая и угловатая, смахивающая на насекомое-палочника, вдруг проиграла на беге Лере всего-то две секунды. Плавала Вика намного хуже Леры – за минуту-семнадцать, поэтому оставалась второй. Потом Вика стала на беге обходить Леру. Сначала на немного, а потом всё больше. Когда двоеборье сменилось троеборьем, Вика стала постоянным лидером – стреляла она не лучше Леры, но стабильнее. Савелий злорадствовал на стадионе − Лера, когда давали старт, еле начинала бежать – он понимал, что это от подавленности и злости, но он нисколько не жалел Леру. Если бы Лера чемпионила по-прежнему, то другие, в том числе и он, продолжали бы страдать от её оскорбительных ужимок и ранящих слов. Но, надо отдать ей должное, Леру не сломили поражения, она не бросила заниматься. Папа Леры давно уже не показывался на тренировках, к лошадке Лера больше не ходила, но тренировалась со всеми. Лера знала себе цену. У неё была тонкая талия, длинная шея, она, так говорили тренеры, немного отяжелела для пятиборья, но на взгляд Савелия Лера была очень и очень стройной – это если сравнивать с девчонками из бассейна, которых он видел, когда приходил к брату на соревнования. За Лерой ухаживали почти все парни. «Странно, − думал Савелий: − почему за Викой никто не ухаживает…» Вика была уже чемпионкой страны в командном зачёте.

«Эй! Ты где?» − мигало сообщение Полины. Шесть утра. Она уже бомбит его. Он ответил: «Я здесь. Встречаемся через час в метро». Ехать с Полиной на соревнования – последнее дело. Ехать далеко. На самый север города, а там ещё на маршрутке. Савелия всегда успокаивала эта дорога. Метро, где миллионы людей, но на самом деле ты всегда один. До тебя никому нет дела. Не то, что на дорогах. Когда папа раньше возил Савелия, их всегда подрезали, раздражённо сигналили. А всё потому, что у папы – дешёвый «кореец». В метро никто не знает, бедный ты или богатый. В метро все несут свои проблемы обречённо, покорно, молча. Савелий чувствовал себя умиротворённо в метро. Он был с собой один на один. А тут – надо ехать с Полиной, надо с ней говорить. А что говорить, когда он знает, что через три часа опозорится в её глазах: фехтование даётся ему, но он промажет на стрельбище, сдохнет на беговом финише, да и проплывёт по меркам чистого плавания неважнецки. Это на пятиборье он звезда в бассейне, а Полина-то, небось, быстрее его двести-кроль плывёт, а уж как там у них сейчас парни плавают, нетрудно догадаться.

Он как зомби встретился с ней. О чём-то говорили, он не помнил о чём, он нервничал, волновался. Все эти дни он бесился, вспоминая, какая Полина была, он её почти ненавидел. Сейчас в вагоне метро, он грустил, что первый и последний раз едет с ней. Она увидит его выступление и больше никогда не захочет с ним знаться, не то что общаться. «Ну и пусть», − решил Савелий в душной маршрутке, когда передавал чью-то мелочь водителю. Маршрутка неслась, маршрутка подскакивала, его мутило, от нервов, от загазованности, от того, сколько людей вокруг. Он отключился, закрыл глаза. Полина пока молчит, она и в метро помалкивала, в толкучке стояла с ним под руку, держалась за него, чтобы не упасть. Накатилось тяжкое мучительное воспоминание. Как раз после того случая он ушёл из плавания.

…В лагере с оригинальным названием «Смена» цены в кафе были зашибись. Справедливости ради, во всех лагерях, где бывал Савелий, и от плавания и от пятиборья, цены в буфетах были высокие. И вот − «Смена», он перешёл в пятый класс. Неделя до конца смены, до конца изнуряющих тренировок, зарядок и пробежек, это не считая обязательной, два раза в день, «воды»¹⁷. Вечером, после скудного ужина, он не идёт, как многие, в буфет. Он идёт в корпус, он поднимается в свой номер. У него в тумбочке лежат печенюшки – купил накануне, пачка 80 рублей, печенюшки с абрикосовой начинкой. Но в номере − парни жуют его печенья, сидят на кровати и отхлёбывают чай из его кружки.

− Не ссы, Сав, – сказал Матвей, мы взяли по полтора печенья, Андрюха − шесть.

Савелию неприятно, он так ждал вечера, хотел взять из тренерской чайник, заварить пакетик чая, сам вскрыть пачку, хотел похрустеть, пожевать, конечно же угостить, почаёвничать – живут-то вместе. Ужасно неприятно, что без спросу взяли, противно…

− У нас денег нет, а ты богатенький… − хихикнул Андрюха.

Савелий молчал, не лезть же бить по морде. Начнётся разбирательство, спросят: за что? За печенье! Получится, что он жадный. Он полез вглубь тумбочки – там у него лежала ещё пачка печенья, с шоколадной начинкой. Но печенья не было! Он обшарил всю тумбочку – пачки не было. Он подбежал к Матвею, выбил из его рук пластмассовую кружку – чай измочил шорты Матвея и одеяло.

− Ну ты − покойник! – Матвей с вызовом забросил в рот кругляшок печенья целиком.