Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

Савелий был так зол, что забыл о том, что Матвей – из крутых, а он, Савелий, − из отстойных и плавает последний на дорожке. Савелию сейчас было плевать, что Андрюха, например, ещё занимается борьбой. Он готов был прибить своих соседей по номеру, заодно и тренера, который поселил его с этими зазвездившимися идиотами. Он всегда делился едой, всегда. Не то, что Андрюха или Матвей: халявщики никогда не с кем не делится.

– Сволочи! Сожрали всё до крошки, мне вообще ничего не оставили.

В ответ – гогот.

Наверное, именно тогда Савелий рассвирепел впервые. До животного рыка, до поднявшегося к горлу комка, до звериного желания уничтожить врага. Но драки не случилось. Они попинались с Матвеем, потолкались: чё ты − а чё ты. Андрюха между тем сидел с открытым ртом, в слюнявом месиве застыла полупережёванная кашица… Матвей и Андрей испугались того же, что и Савелий – разбирательства. Но по указке Матвея Андрей стал мстить Савелию. Он подкарауливал его на лестнице, и стягивал с него шорты вместе с трусами. Савелий носился за Андрюхой по всему корпусу, но догнать не мог – он был тяжелее, Андрей − худой, юркий, стремительный. На следующий день после несостоявшейся драки Андрей переселился в другую комнату, поменялся, а к Савелию подселили нового соседа:

− Андрей сказал: ты – псих, убить можешь, − и новый сосед, тоже слабак на дорожке, грустно, очень грустно улыбнулся.

Дня через два Савелий увидел, проходя мимо беседки, как Полина сидит с его пачкой печенья. Пачка круглая, цилиндрическая, Полина держала её как морожку и с наслаждением хрустела.

− Так это ты у меня печенье украла? – подошёл он.

− Я в буфете купила, − с вызовом, чересчур уверенно сказала Полина.

− Не надо врать. Эти печенья я последние забрал, с витрины. И больше в буфет их не привозили.

− Да ладно. Мне мама ещё в Москве их в чемодан сунула. Это мои! – презрительно усмехнулась Полина и стрельнула в него карими глазами. Она сидела загорелая, худая, сверкая локтями, коленками, костями ключицы –очень красивая.

− Воровка. − плюнул ей под ноги, развернулся и ушёл. Значит, она. А он думал на Матвея – ему стало совсем паршиво на душе. Но Савелий всё равно не жалел, что чуть не сцепился с Матвеем – Матвей больше его не трогал.

Полина грязно выругалась ему в спину. Тут в лагере все просто сошли с ума. Полина никогда раньше не ругалась матом, во всяком случае, он не слышал.

В лагере он дошёл до предела, дал себе слово, что больше никогда не пойдёт в этот противный бассейн. Тут нет друзей, тут одни твари. Заносчивые, грязные душой, подлые. Сейчас, спустя пять лет, он знал, как называются такие, кто лазает по тумбочкам – крысятники. А тогда не знал. Если бы знал, то бросил бы это слово Полине. Говорил бы до конца смены:

− Крысятница…

− Что? Что ты сказал ?

Савелий понял: он давно не в маршрутке. Ветер, сильный порыв, многоэтажки, и стадион вдалеке. Маршрутка довезла их до конечной, он не помнит, как вышел. Интересно: подал ли он ей руку на выходе? Скорее всего, нет. Они с Полиной идут к стадиону.

− Очнулся? Ты настраивайся, молодец. Я на трибуны, ага?

− Да, Полин, иди. Куртку мою накинь, замёрзнешь, долго сидеть. Ветрило. – Нет, это невыносимо. Он её ненавидит, и так заботливо с ней говорит. Что странно: он, действительно, искренне переживает, чтобы она не простыла.

Судьи уже несли навесы для тира. Рабочие уже вбивали в землю конструкции-стержни, для того чтобы класть на них навесы и столешницы стрельбища.

Она стрельнула на него свои карие глаза, но надменности, превосходства, во взгляде не было. Было беспокойство, он уловил даже неуверенность.

– Чуть не забыл, – она протянула ему чехол со шпагой, она везла его шпагу. Он был так навьючен, рюкзак и сумка (у пятиборцев всегда много вещей, одна фехтовальная экипировка сколько места занимает), что шпагу она у него всё-таки отняла.

− Сначала поединки?

− Угу.

– Потом бег?

– Угу. Мы сначала. Потом мелкие. А мы к стрельбе готовимся. Нам тут на стадионе навес поставят. Мелкие в бассет. А мы стреляем. Плаваем мы в самом конце. Это часов до четырёх.

− Первый заплыв – сильнейший?

− Ну да. А толку. Девчонки перед нами. Мы тут иногда вообще без разминки плаваем, судьи не любят долго ждать.

− Я давно не разминаюсь на воде перед стартом. Мне в зале как-то проще: потянуться, разогреться, побегать. А ты же ещё и бежишь. Вот тебе и разминка.

− Да уж. Это да, − только и смог сказать Савелий, не будет же он объяснять, что после километра в районе трёх минут результат на воде не ахти. – Всё. Я пошёл. – Он реально не знал как бы от неё побыстрее отвязаться. Все торопятся на фехтование, он один стоит, болтает. Лера уже два раза проходила как бы мимо, как бы случайно.

− Подожди! – сказала Полина. – Дай пятюню.

Он дал ей пять − ладонь ударилась о ладонь.

− Всё. Беги! И знай – ты сильнейший!

Он ничего не ответил, усмехнулся небрежно. Вошёл в спорткомплекс, смешался с толпой, лица все знакомые, столько лет встречаются на первенстве. Рядом уже шипела Лера:

− Девушку свою привёл, кавалер.