Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

− Я потому и пришла, − сказала Алиса. – Мама говорит: в пятом классе – рост сто семьдесят пять, хуже некуда, терять нечего, иди плавать, там девочек мало и рост нужен.

Она только сейчас поняла, как изменились Алиса за три года. Шея и подбородок у бывшей подруги, как и всех пловцов − чётко очерченный, от рыхлости тела не осталось и следа. Директор бассейна уже лично тренировал Алису, а её, крейзи, директор бассейна не замечал все эти восемь лет. Она, крейзи, ему не нужна. Горбатые никому не нужны.

В лагере пацаны тренировались как заведённые, девочки строили глазки футболистам из Питера… А она… Она ходила одна… Всю смену она делала вид, что всё нормально, дружно жила в номере с девочками из средней группы, младше её тремя годами, но по осени её накрыло.

В городе она не могла себя больше заставить идти на тренировки, быть всё время будто в стеклянной камере, колбе с вакуумом – её не презирали, нет, её просто перестали замечать. Только Алиса иногда бросала на неё взгляды, в которых после лагеря появилось превосходство.

Господи! Ну зачем надо было всю жизнь плавать! Почему родители не оформили ей инвалидность, а срочно стали искать инструктора в бассейне?! Была бы она инвалидом, так её бы все уважали, все ценили, она бы была «лицо с поражением ОДА» − лицо с поражением опорно-двигательного аппарата. Ну, конечно, горб для этого дела желательно побольше, а не такой как у неё, не кифоз третьей степени. Инвалиды в цене и почёте, им аплодируют на соревнованиях на старте, на финише – это такая традиция. Доплыл – тебе хлопают. Вот Никита – «лицо с поражением ОДА» − чемпион страны и всех-всех соревнований. У него просто одна рука сухая, такая не рука, а ручка; он гребёт одной как двумя, и ноги включает мощно – чемпион. И все его замечают. И он абсолютно не стесняется своей руки. И на всех соревнованиях стоит у бортика и смотрит технику прохождения поворота, судит строго… Ни одно нарушение от него не скроется! Все Никиту уважают! Все! А её обзывают «крейзи»… Да у неё, если на ОФП надевает майку-борцовку, вообще ничего не видно – кажется, что просто круглая спина – такой оптический обман зрения.

− Кристин! Чего это ты?!

Все давно ушли на ОФП. Она же сидела и шнуровала, и шнуровала полукеды. Она не хотела поднимать голову.

− Кристин! Ты чего?

Всё. Попала. Это был Лешок Филькин. Им с братом всегда больше всех надо.

Она подняла лицо, по щекам текли слёзы.

− Ухо болит!

− А чё пришла тогда, раз ухо?

− Только сейчас заболело.

− Это может. Ветер. Мы с Сашком идём, такие, на треньку, и замечаем. Во дворе у школы – пекло, а на улице – ветрило такой, сносит. Да не реви. Иди домой, чё мучиться.

− Прошло уже, − хмуро сказала она и вышла из спортивного комплекса.

Её группа бегала кросс.

«Ну вот. Филькины теперь маме своей доложат. Они всё докладывают маме».

Братья-близнецы Филькины, Сашок и Лешок, Александр и Алексей, были людьми в бассейне уважаемыми. Мама их, Татьяна Викторовна, тренировала лиц с поражением ОДА. Саша и Лёша тоже с рождения в этом бассейне, при маме. Кристина плавала трёхлетняя с инструктором, а они плавали трёхлетними под присмотром мамы… Кристина плавала потом на абонементе, а они не плавали на абонементе, они с пяти лет в спортивной группе тренироваться стали – ну, сыновья же тренера. У близнецов были отличные фигуры, рельефные мышцы, кубики пресса, ноо роста они были невысокого, метр шестьдесят четыре – это по меркам плавания почти карлики. Вот и сидели они со своим вторым взрослым. Качайся – не качайся, тянись – не тянись, тренируйся – не тренируйся, а первый взрослый никому ещё просто не дался. Правда, у мальчиков рост ещё впереди, мальчики до двадцати лет расти могут, и результаты у них растут. Не то что у девочек – с двенадцати лет резкое торможение, а иногда и полный ступор, как у неё. Об этом ей ещё Серафим Чокин говорил. Они всегда возвращались с тренировок вместе, ну, если не всегда, то часто. Им было на один троллейбус, они вместе его ждали на остановке. Серафим шутил, много всего рассказывал, любил поболтать. И всегда был весёлый. Один раз только она его видела заспанным и злым. Папа вёз её с утренней тренировки в школу, а Серафим шёл в школу из дома, запаздывал. Она хотела сказать папе, что этого знакомого мальчика надо подвезти, но вдруг увидела какое у Серафима грустное тяжкое лицо, заспанное, усталое, помятое, недовольное…, и испугалась беспокоить приятеля.

Но днём Серафим всегда ей радовался. Она приходила на тренировку, а он уже переодетый для ОФП встречал её словами:

− Ну что?! Вижу! Кота убила.

Она улыбалась, отвечала, что не убивала, что её домашний любимец кот Симпсон умер от старости ещё месяц назад. Серафим и другие пацаны хохотали.

− Да нет, Кристин, я не о том, − Серафим показывал на её шикарный       песцовый воротник на фирменной парке.