Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

Влюблялась Наташа постоянно. У них в группе на «атлетике», на лёгкой атлетике, что ни мальчик, то просто красавец. Морж, его вообще-то Максимом звать – брюнет, мохнатый немного, в смысле волосатый, он двести и четыреста бегает. Малой, вообще-то его Возик фамилия, а Малой – потому что когда-то был шпенделем и хлюпиком, но резко вырос, окреп, он барьерист и спринтер, и тоже ничего. Ещё Морозов. Морозов ей больше всего нравился. Морозов перед стартом, даже перед дежурной прикидкой, настраивается. Выберет точку, кинет на неё шиповку и ходит, такой, кругами. Чем больше диаметр круга, тем меньше у него в забеге будет время. А если ходит, совсем как огневушка-поскакушка вьётся, – значит, мандраж у него конкретный, просто аут. Плохое время покажет. А ещё есть Паша Стойко. Паша ей даже больше Морозова нравится. А вот Косов, призёр чемпионата Европы, Маркову совсем не вдохновляет, он двухметровый, как скала, тоже на сто десять с барьерами, как и Паша, и Возик. Косов постарше, ему уже восемнадцать, а девушка у него – Пелагея, с третьим взрослым сидит который год, мелкая, плотная, груди нет вообще, в педколледже учится. Наташа её Полторашкой зовёт – ну в смысле, что рост, типа, сто-пятьдесят.

Ещё есть рыжий Рома – пусть у него уже и квартира отдельная, и кандидат в мастера он на гладкой стометровке. Но нет! Рома не для Наташи. Брови-ресницы белёсые, и тоже ростом не вышел, тоже полторашка.

Маркова пришла в группу сама, шесть лет назад. Она – старожил. Тогда только Косов бегал. Но мальчики в группе с Наташей почти не общались. Да и девочки тоже. Все девочки, которые приходили, все сначала с Марковой дружили – она их брала в оборот. Но потом девочки всё меньше и меньше с ней общались, некоторые даже из соцсетей убирали. В классе над Марковой вообще издевались, смеялись, дразнили ужасными прозвищами. Иногда она не ходила в школу, садилась в автобус и каталась на нём. Приходила домой как бы после уроков, обедала, собирала рюкзак, шла на тренировку. Через месяц прогулы Марковой обнаружились, родители просили тренера повлиять. Тренер Нина Алексеевна Тюрина, а попросту Севна, имела с Наташей длинную беседу. Маркова стояла около ямы с песком, всхлипывала, вытирала рукавом олимпийки сопли. Тренер Тюрина, единственная, горячо любила Наташу. Мама Наташи работала в фармацевтической компании, продавала тренеру растворимые витамины по оптовой цене: мальчикам в группе нужны были витамины. Именно мальчикам, девочки в группе Севны были слабые, на уровень чемпионатов страны не выходили, а вот мальчики и на Европу выходили, как Косов и Рома-рыже-белёсый. Ещё мама Наташи ко всем праздникам дарила тренеру лекарства: от давления, для мозгокровообращения, антибиотики, ещё наколенники, голеностопники и ранозаживляющие повязки в подарочный блестящий пакет совала. Севна в Наташе души не чаяла. Кричала на тренировках, аккуратно поглаживая драгоценную коробочку с витаминами:

− Наташечка! Наташечка! Шире шаг перед барьером! Шире шаг! Шире! Шире! Набегай на барьер! Набегай!

Наташа бегала четыреста с барьерами. Там можно и левой и правой ногой на барьер итти. На сто десять у Наташи десятый барьер в три шага никак не связывался уже три года. Да и там конкурентка была сильная − Ленка Молодцова. Она как танк пёрла, у неё всё получалось. Но у неё и ноги длиннее. Она к Севне из высотниц перешла. На высоте у Ленки не получилось. Там нервы должны быть железные, а Ленка всё подбегала к планке и останавливалась – затык, с разбегом, не получалось.

«Хорошо бы, − мечтала Маркова. − Ленка бы так же перед первым барьером начала вставать, как перед планкой». Ну, просто вот такие мечты были у Наташи Марковой постоянно в голове. Но куда там. Мечтать, как говорится, не вредно. Ленка сильная, скоростная. Семь шагов разбега, восьмой – на барьер. Раз-два-три-барьер-раз-два-три-барьер, и так все десять. Побед, конечно, не было, но что тут победы. Мальчики на тренировках смотрят. И не на неё, Маркову, а на эту Ленку.

После лета дела совсем стали плохи.

Морж привёл с собой на тренировку одноклассницу. Ну, кто, скажите, начинает заниматься в шестнадцать? Куда он её привёл? Брал бы и вёл в кино. Зачем на стадион?!

Девчонка оказалась общительной:

− Вообще-то меня Люда зовут. Но все зовут меня Аляской.

− Почему?

− «В поисках Аляски» читала?

− Неа, − Наташа отрицательно завертела «копной шевелюры». – Мне бы «Войну и мир» осилить.

− Да ну, − сказала Люда-Аляска. – «Войну и мир» никто сейчас не читает. «Виноваты звёзды» − вот это круть… Ну и «Дивергент» тоже норм.

Наташа Маркова скривилась. Аляска. Ужас! Хуже даже, чем Лена. Но стала дружить с Аляской – с кем-то надо дружить.

Чем жарче грело на стадионе бабье лето, тем грустнее становилась Наташе. Это заметила Севна. Она стояла за оградкой, смотрела за выполнением задания и грызла бесконечные семечки. Но тут перестала грызть, подозвала Наташу:

− Витамины завтра, − сказала Наташа.