Болельщик на солнцепёке. Рассказы о любви и спорте

Никто не ответил ей. Мама зажгла сигарету о сигарету… Затянулась. Брат сидел и молчал… Лучше б заорали, она бы тогда тоже в ответ высказала всё, что она о папе и бабушке думает! А сколько денег на звонки и на письма ушло год назад. Олеся всё подсчитала, в сумме восемьсот рублей получилось. Может, для кого восемьсот рублей и не деньги, а она бы могла себе хорошие капельки– наушники на них купить. И так на каждом углу обман: то фарш тухлый подсунут, то у новых кед подошва после первого же дождя отклеивается, а тут ещё эти звонки с письмами. А унижений сколько было, а нервов! И – самое главное! – только зря унижалась перед бабушкой. Всё равно она теперь во втором составе!

− Да ладно. Пусть приезжает. – выдавила из себя Олеся. – А то прям приуныли. Но учтите: я с ним разговаривать не буду!

С папой она ни разу не заговорила. Вопросы сначала игнорировала, потом начала односложно отвечать – папа не обижался, и всё подлизывался, подлизывался… С Олежкой он сразу подружился, да и мама выглядела довольной, даже счастливой – она вышла за папу вторично и зарегистрировала его не временно, а просто зарегистрировала, прописала навсегда. А ещё папа подал документы на получение российского гражданства.

По закону подлости теперь никакого разрешения на выезд от папы не требовалось. Никто в спортшколе больше за границу не ездил. Их команда отчаливала в Алушту. Крым же теперь – наш.

− Олесь! В Алушту от мамы разрешение достаточно, − сказала тренер.

Олеся кивнула. Не будет же она рассказывать, что мама второй раз за «этого осла» вышла, и что он теперь готов каждый день разрешения у нотариуса оформлять.

Разрешение на выезд было оформлено через неделю, от имени и папы и мамы. Но тренер посмотрела только на сроки и даты, быстро сунула разрешение в папку.

Чемодан набрался тяжеленный.

− Это из-за гирь, утяжелителей и набивнушечек , − объяснила Олеся, краснея.

− Утяжелетили – это мешки с песком? – подлизывался папа.

− Ну да. – нехотя ответила Олеся. – На ноги надеваются, на руки. Знаешь, как тяжело!

− А набивнушечка – это мяч?

− Ну да. Они раньше по килограмму были, а теперь мы старшие, положен набивной мяч в два кило… − Олеся осеклась: что это она папе отвечает?

Олесе «подфартило» как всегда: за сетку (гигантскую авоську) с волейбольными мячами отвечали связующие. Рита-Звёздочка и она разделили между собой мячи поровну. То есть, кроме чемодана, у Олеси ещё и мячи в огромном мешке-сетке!

− Я помогу, Олесь, − суетился папа. – Я провожу тебя… − папа запнулся. – Можно?

И Олеся выдавила сухое «да».

Она появилась во дворе спортшколы. Папа катил чемодан, она – шла, перекинув через плечо сетку с семью мячиками, пока добирались до школы, в автобусе все на эти мячики пялились. Тренер, родители девчонок, уставились на них с папой. Три года Олеся всегда приходила к автобусу одна. Всех девчонок провожали родители. Чужие мамы промакивали глаза, махали на прощание. Чужие папы хохотали, жали друг другу руки, шутили, курили в сторонке. Крупные папы, крупные мамы, все бывшие волейболисты, азартные волейбольные болельщики. И только Олеся приходила одна.

Подкатили автобусы. Папа помог загрузить все чемоданы. Мускулы, бицепсы и трицепсы, перекатывались у него по напряжённым рукам. Девчонки залезли в автобус. Родители стали расходиться, они привыкли к частым лагерям дочек, не очень переживали, не очень волновались. Но папа стоял у автобуса. Стучал ей в окно. Она делала вид, что не замечает. Он набрал её мобильный. Олеся вспоминила, как бросала трубку бабушка и… решила принять вызов

− Ну что?

− Не забудь заранее взвесить чемодан. Двадцать-три-двести на контроле ещё пропустят, больше нет.

Он стоял тут рядом за стеклом, и звонил ей по мобильному – вот чудик.

− Да знаю я, − сказала Олеся в трубку. – Мама же дома взвесила – двадцать-два-восемьсот. – Олеся нажала «отбой».

Папа вошёл в автобус:

− Ну а вдруг у них весы другие?

Тьфу ты, чёрт! Заело!

− Хорошо, взвешу! – с каменным лицом выдавила Олеся. Все девчонки смотрели на неё.

− Родители! Через минуту стартуем! – объявил водитель! – Посторонние покинули автобус!

− Ну всё, Олесечка, − папа нервничал, губы его тряслись. Он стоял перед ней высокий, жилистый, сильный, широкоплечий, загорелый, и нервничал как она когда-то в старой школе. Она поняла, что ему надо ей сказать что-то важное, настоящее. Олеся почувствовала, что комок подкатывает к горлу, что она краснеет и сейчас расплачется. Она резко обняла папу и сказала:

− Ну всё папочка, выходить тебе надо!

Автобус тронулся. Она припала лицом к стеклу. Но папы среди немногочисленных родителей не было видно…

Рассказы, не вошедшие в основной сборник (бонус)

Восьмого марта в гололёд