Болевой порог

…Еще одна попытка, самая наираспоследняя. Не могут же высшие силы, в которые я не верю, до такой степени ополчиться на меня. Не такая уж я и плохая. Неужели не нашлось иного объекта для злобных издевательств?!

…Этот лабиринт никогда не кончится. Я что, заблудилась?! Почему бы нет. Вот было бы прикольно… бродить в сумерках, натыкаясь на промерзшие стены, покуда хватит сил, потом содрать маску, вдохнуть той отравы, что здесь вместо воздуха, окончательно утратить остатки соображения, и, наверное, к лучшему. Я слишком долго скитаюсь по призрачным коридорам собственного прошлого в поисках когда-то обитавших здесь призраков. Лечь в самом темном углу, смежить усталые веки и постараться забыть, как дышать.

…Ну еще разочек, из любопытства, безо всяких уже надежд, просто с тем, чтобы убедиться, что никаких миражей для меня это подземелье более не заготовило.

…Вперед… или назад… никакой, в сущности, разницы. Бездумно переставлять конечности, как забытый автомат в заброшенном парке аттракционов. Вперед… или назад.

... Чья-то рука тяжело, хотя и без большой уверенности опускается мне на плечо. Сквозь оболочку комбинезона я ощущаю ее трепет. Хотя это может быть такой же точно иллюзией, как и все остальное. Мне все равно. Я даже не напугана. Меня не научили бояться. Не научили плакать… не научили любить… вообще ничему не научили полезному в человеческом окружении. Медленно поворачиваю голову. Если это галлюцинация, то плод явно не моего сознания… Человек в тяжелом скафандре, огромный, почти на голову выше меня, в наглухо закрытом шлеме. Воздух становится тягучим, вязким, как желе, как… как сон. Чтобы оказаться лицом к лицу с незнакомцем, приходится одолевать сопротивление среды. Или же это и есть страх? Мы стоим и в замешательстве разглядываем друг дружку. Наконец он сдвигает щиток светофильтра с лица… Это не Стаффан и не Эйнар, как понадеялась я в самой глубине своего остановившегося сознания. Никогда его не видела. Немногим старше меня, запавшие глаза с каким-то затравленным выражением — подозреваю, у меня в этот миг в глазах то же самое… щеки в рыжеватой щетине, нездоровая рыхлая кожа… Непонятно отчего мой взор цепляется за белые пластиковые трубки, что тянутся от воротника куда-то за спину. Губы чужака шевелятся, но я не слышу звуков из-за его шлема. Он соображает первым, подносит трясущуюся руку к щитку на груди, производит некие манипуляции. Голос у него неживой, будто механический, и обращенных ко мне слов я не понимаю. Кажется, это фарерский, потому что континентальные языки я знаю неплохо, а шведский для меня и вовсе родной. «Не понимаю», — бормочу я на шведском. Он быстро кивает и повторяет вопрос: «Ты кто такая? Патруль или спасатель?» Отрицательно качаю головой. «Что ты тут делаешь?» — спрашивает он с самым растерянным видом. Я хотела бы задать ему тот же вопрос, а ввязываться в долгие объяснения своего присутствия не желала бы вовсе. Поэтому я произношу, старательно выговаривая каждое слово: «Сейчас сто шестьдесят первый год…» Он не верит. Просит повторить. Снова не верит. С трудом шевеля потрескавшимися губами, чертыхается и непроизвольно пытается потереть лоб — рука в плотной перчатке натыкается на керамитовую скорлупку шлема. Я стою перед ним словно путало и не знаю, как поступать дальше. «Здесь все неправильно», — наконец бормочет он. Уж я-то знаю это лучше кого бы то ни было… «Ты выведешь меня отсюда?» — спрашивает он беспомощно. «Да, — говорю я, — идем». Теперь у меня есть хотя бы какая-то мотивация к жизненной активности, а еще и оправдание своим безумным поступкам. Мы бредем в полумраке, как в трясине, свет от моего фонарика не пробивается дальше нескольких шагов. Мой попутчик с неожиданным волнением начинает что-то тараторить на своем языке. Спохватившись, переходит на шведский: «Подожди… Я должен кое-что забрать». — «Нет! — почти кричу я. — Возвращаться нельзя!» — «Не могу же я уйти с пустыми руками…» — отрывисто бросает он и тяжелой трусцой удаляется в непроглядную тьму. Я не успеваю удержать его, да и что мои цыплячьи килограммы в сравнении с такой тушей?! «Вернись, идиот!» Сползаю вдоль стены без сил и желаний. Если этот громила мне не привиделся, он — единственная моя связь с реально существовавшим прошлым. Я не могу его потерять. Стоило бы увязаться следом, но нет ни сил, ни отваги. Пускай все закончится… Буду ждать его здесь, пока не умру.