Болезнь Богов

                      У Глеба конфисковали шесть машин и квартиру на Петровке. Дом на Николиной горе не забрали, потому что Глеб успел его продать своей жене, журналистке Анне Сааковой за  “один рубль”. К ее сыну от предыдущего брака он относился терпимо. Тот называл Глеба “папой”, как в свое время, Константин называл Пантелея.

                      Спасаясь от судебного преследования, Глеб уехал в Северную Македонию, не желая смешиваться с лондонским “отрепьем “. Не прельщала его Америка, ОАЭ или Израиль.

                      К всеобщему изумлению, предвыборные плакаты с бородатым Глебом сменились безусым лицом его брата Пантелея.  Вскоре Пантелей проскочил в Думу. Ему удалось пройти как “независимому” депутату. После того, как Пантелей получил депутатский мандат, его и Глеба стали называть новыми братьями Гракхами. Оставалось стараться за народ.

                       В эмиграцию к Глебу Анна Саакова не поехала. Она жила одна, с сыном от первого брака, и девочкой от Глеба. Когда девочка подросла, Анна отдала ее в танцевальную группу “Непоседы”. Там собирались “золотые” дети. Ходила она и на фигурное катание, занимаясь с известным тренером. В школу Маша пошла с преподаванием части предметов на английском языке

                        Глеб не хотел оставаться не удел. В столице Северной Македонии  он жил с домработницей, но сердце его оставалось в России. Он вздумал через брата финансировать восходящую звезду из “Дома - 2”, отличавшуюся тем, что давала всем, начиная с осветителей.

                        Люба Любавина претендовала петь. Глеб попросил брата помочь. Тот назначил ответственным отсидевшего шурина.

                        Для знакомства Олег привез Любу в Думу.

                                                                             40

                          Люба приехала со своей младшей сестрой Лизой и компаньонкой - казашкой Кларой. Олег заказал им пропуска. Провел через ФСО. Сразу за входом девушки попросились в туалет. Олегу пришлось ждать. Когда девушки вышли, от них попахивало алкоголем. Зашли в лифт нового здания. В лифт набилось людей, как сельдей в банке. Кроме Любы и ее подруг, остальные были противоположного пола. Оглядев собравшихся, через плечи прижавшихся к ней, Люба, протиснув руки по животам и спинам, поправила грудь и с деланным восхищением воскликнула:

- Сколько мужчин!

                          Никто не ответил. Олегу сделалось стыдно, потому что многих сотрудников Госдумы он знал в лицо, сталкиваясь с ними в коридорах.

                          Около кабинета Звира толпились люди. Секретарша ревниво осмотрела приведенных Олегом девушек и сказала:

- Депутат занят.

                           Девушки попросили Олега отвести в место, где можно курить. Курить в Думе было запрещено. Но Олег вывел девушек на пожарную лестницу. Закурили все трое. Не успели затянуться, как на лестницу вышли секретарша Звира и еще какая – то девица, возможно, тоже секретарша. Секретарши, наверное, не подозревали, что посетительницы на лестнице, потому что, когда открылась дверь, гости Звира услышали:

- Ему дашь один раз, как отметишься. И потом уже спокойно работаешь. Он меня даже в Саудовскую Аравию брал!

                          Увидев Любу с подругами, секретарши замолчали. Пять девушек курили молча. Секретарши потушили окурки о дно бонбоньерки и унесли с собой. Люба, Лиза и Клара потушили окурки о низ подоконника и бросили вниз, в пролет лестницы.                  40

                            Люба заговорщицки подмигнула Олегу. Указала глазами на казашку Клару:

- Если ему не подойдёт Европа, пусть возьмет Азию.

                             Клара ухмыльнулась. Когда возвращались к кабинету, Люба шепнула Олегу:

- Клара и тебе даст, но ей нужно двести баксов на наркоту.

                            Сели ждать. От нечего делать Олег рассматривал девушек. Люба была самая высокая из них. Маленькая голова, короткая стрижка. Худая, бедристая, с развитой грудью.  Олег подумал, не рожала ли она. По возрасту – под тридцать. Сестра – меньше ростом. Невзрачная. Грудь маленькая. Разница между сестрами лет в десять. Оригинальность двадцатипятилетней казашки формировала национальность. Глаза ее бегали, будто что – то искали. Ростом она поместилась между Любой и Лизой.

                             Ждали долго. Люди входили и выходили в кабинет. Пантелей не показывался. Наконец, он вышел в туалет. Люба бросилась к нему.  Пантелей чмокнул ее в щечку и скрылся в туалете. Когда он возвращался, он взял Любу подмышку и указал на какую – то отгоревшую звезду в углу приемной:

- Не узнаешь?

                               Фамилия “звезды “ вертелась в голове, но Люба не вспомнила. Звезда с откинутыми назад редкими серыми волосами, гордо стоял с таким видом, будто ожидал просьб об автографов. Но автографы у него никто не брал. Пантелей  скрылся в кабинете. Олег повел девушек пить кофе.

                             В буфете казашка неожиданно сказала:

- Я бы ему прямо в кабинете, на столе дала.

                               Люба задохнулась от смеха.

                               Опять курили. Ждали. Ели.

                               Пантелей вышел из кабинета с кейсом в руках около 10 вечера. Он протянул кейс Олегу. Девушкам Пантелей подмигнул. Он ластился к ним, как виноватый котенок:

- Слушайте, ну, видите недосуг. Вторник. Придите завтра. В четверг заседание. Я выступаю с проектом закона. Лучше в пятницу.

                               В лифте Пантелей стоял плотно к девушкам. Никого, кроме Звира, Олега и девушек в лифте не было. Внутри, у выхода, Пантелей ждал второй охранник. Пантелей расцеловал девушек и вышел через служебный выход. Выйти там девушек не позволили.