Болезные сказки

Незнакомец искал Незнакомку. О ней уже сложили стихи, и ее надежно заБлокировали, пустив на рекламу дешевых питейных заведений. Однако про Незнакомца никто таких стихов не написал, хотя он намного чаще бывал в трактирах и кабаках. Это казалось обиднее тем паче, что Незнакомец считался поэтом. Он был горд и не набивался в соавторы к Блоку, чтобы Незнакомка ходила меж пьяными не одна, а с Незнакомцем. А то, дескать, всегда без спутников. Что мешает? Поэт-Незнакомец решил отомстить за всех юнкеров по фамилии Шмидт и написал свое, персональное стихотворение, "Незнакомец". Прогулявшись по привычным кабакам в поисках Незнакомки, он угодил на некий бал, куда его вовсе не звали, но пропустили по причине болезненного, художественного вида - всего в лихорадке, с черными локонами: вероятно, просто перепутали с каким-то пианистом.

Там, осушив немало бокалов, он вылетел на балкон.

На балконе стояла какая-то дама. При виде взволнованного Незнакомца она стала ждать объяснений, но так и не дождалась.

- Что же вы молчите? - спросила она капризно. - Мы представлены?

Они стояли, овеваемые петербургскими ветрами разной ориентации и направленности.

- Хотите, я прочту вам стихи? - Незнакомец тянуть не стал и говорил без обиняков.

- Конечно, - дама поджалась, как птичка.

Тот расправил длинный шарф, отвел руку с широкополой шляпой. И прочел:

Средь шума бала, женщин света,
Он брел нехожеными тропами,
Но свет не принимал Поэта,
Тесня бессовестными жопами.

...Его долго топтали; особенно постарался старичок-генерал, чего от него давненько не ожидали: выбил все зубы.

Потом свезли в пролетке и сбросили с башни Вячеслава Иванова в тот самый миг, когда Бальмонт одолевал подъем, бормоча: "Я на башню всходил, и дрожали ступени..."

Клуб ипохондриков-рукосуев (этюд на тему невротического переноса)

- Мне скучно, бес, - протянул принц Флоризель.

Я, более известный как полковник Джеральдин, уже видел это по ощипанному и чуть утомленному ласками попугаю, а также по чучелу Председателя, которое принц распотрошил заново и снабдил лепными гениталиями. Судя по выпавшему стеклянному глазу, приласкали и Председателя.

- Едем? - осведомился я, берясь за цилиндр.

- Едем, - вздохнул Флоризель. Но прежде он употребил кокаин, который давеча прикупил у мистера Холмса в дозе, достаточной для среднего наркозависимого слона

Никем не узнанные, мы прогулялись по местам, где венерические болезни передавались уже не привычным, но даже воздушно-капельным путем.

Внимание принца вдруг привлек весьма - и недавно - отмочаленный субъект, который, тем не менее, собирался поехать в какое-то собрание.

- За ним! - прошептал воодушевившийся принц.

Мы взяли кеб и помчались следом, причем по дороге принц норовил, высунувшись, ухватить кебмена за хлыст и как-нибудь подшутить над обоими. Вскоре мы подъехали к мрачному зданию с табличкой на двери: "Только для членов клуба". Флоризель, увидев, как за незнакомцем захлопнулась дверь, подскочил, взял дверной молоток и принялся колотить, что было сил.

Нам открыл благообразный старец с бегающими глазами.

- Вы члены клуба? - спросил он подозрительно.

- Ах ты, старый козел! - я потянулся за шпагой.

- Теперь я и сам вижу, что вы его члены, - мгновенно и блаженно согласился тот. - Проходите в залу.

"Новый Маньяк-Председатель!" - потирая руки, шепнул мне принц Флоризель, но здесь он ошибся: председателем собрания человек из двадцати всякий раз назначался кто-нибудь новый. Сегодня им был плешивый старичок с полуоткушенным ухом.

- Сдаем картишки, - прошамкал старичок.

Нам с принцем было видно, как трясутся руки у тех, кто получал карту. По ходу дела выяснилось, что самым страшным считался туз пик: он означал ужасную болезнь, всякий раз - новую. Сегодня он достался, как назло, тому самому пострадавшему, которого мы выследили.

- Туз пик... - произнес он одними разбитыми губами.

Председатель торжественно распечатал конверт:

- Эксгибиционизм! - прочел он неожиданно зычно.

Побитый встал, как собака. Зато - бешеная. По правилам клуба, он должен был спроецировать недуг на окружающих.

- Вы, все! - заорал он вдруг. - Вы лишены элементарных моральных устоев. Вы показываете свои омерзительные пиписьки грудным мамашам и престарелым матронам. Вы прячетесь по кустам, вы пользуетесь анонимными прозвищами... Вы называете эксгибиционистами порядочных, заслуженных людей- как в печати, так и прилюдно... Вы приспускаете уже заготовленные к спуску панталоны и караулите маленьких девочек и мальчиков с собачками и кошечками!...

Тут началась свалка.

Общество, обвиненное в доставшейся несчастному болезни, набросилось на него, его принялись бить тростями и едва не убили, когда бы мы с Флоризелем не разогнали, действуя по-дьявольски исподтишка, всю эту кучу мала.

Флоризель пожал плечами.