Болгарская неожиданность. Книга 5

На старшого приятно было посмотреть – наверное так перекашивает лица людей, влезших в сумочку или кошелек, сослуживца и получивших вместо желанных денег или вещиц порцию несмываемой милицейско-полицейской краски в вороватую морду.

– Пойдем за Аль-Таном? – спросил я у уже изрядно выпившего Доблестина.

– Конечно! – как-то слишком весело ответствовал хранитель арабского кинжала.

И мы отправились за магическим сокровищем, оставив совершенно трезвого Веселина злобствовать посреди пьяной толпы односельчан.

Дома Доблестин, привычно нырнув под кровать отца, вытащил из здоровенного сундука раритетную вещь. Я взял Аль-Тан в руки. Кинжал как кинжал, с виду ничего особенного. Не обманули ли в чужих краях не искушенного в магии воина, продав ему в три цены обычную железяку?

Хотя приглядевшись, я заметил, что рукоятка очень тонко выделана в виде двух изящно сплетенных между собой закрытых цветков.

– Это лилии, – пояснил Доблестин, – символ защиты от нечистой силы и привидений.

У меня от лилии, после прочтения главного опуса плодовитого Дюма-отца «Три мушкетера» и знакомства с очень ярким образом Миледи, которая была разоблачена как преступница мужем-графом из-за наличия клейма лилии Бурбонов на плече, остались совсем другие впечатления. У нас в России и в 21 веке лилии девушкам как-то не особенно часто дарят.

Конечно, арабы, это совсем другая культура, и мне на их символику наплевать, лишь бы кинжал реально работал, но все же, все же… Не пропустить бы чего-нибудь в самом деле важного, чему ни парнишка, ни я, пока не придаем никакого значения.

Ведь Большие волхвы могут и назад в Болгарию юного кудесника в моем лице, чего там стажу-то у меня всего ничего! – для выяснения отправить. С них станется…

– А почему лилий две, а не одна, – пытался охватить все возможные варианты я, – в чем загвоздка?

– Никакой загвоздки нет, – охотно объяснил хранитель, – один цветок олицетворяет силу Аль-Тана, а другой мудрость хозяина. Они неразрывны, и, если кинжал признал право нового владельца занять это место, то разлучить их может только смерть этого человека. Сейчас клинок тоскует в одиночестве, отец ведь умер.

Вот оно что!

– Но он же лежал много лет без дела, значит убивать и не рвался?

– Убивать кого-то или нет, это решает хозяин, а время для Аль-Тана не имеет никакого значения – он не теряет своей силы.

– То есть, пока я буду жив, передать Аль-Тан другому хозяину будет невозможно?

– Именно так.

– А если применить особо могучую магию?

– Это без разницы. Арабы много лет бились над проблемой смены хозяев, да так и плюнули – все их могучие колдуны против громады магии великого Ваддаха оказались бессильны.

Я не решился сделаться хозяином такого оружия, ибо душевно не очень силен и не слишком мужественен, а этому клинку настоящий владелец нужен – не только истинный боец, не ведающий страха и сомнений, но и такого ума человек, чтобы его мудрость почувствовал и сам Аль-Тан.

Если большой силы в себе не чуешь, или хочешь к другому хозяину клинок пристроить, то лучше сразу откажись от полных прав, отмахивайся от вампира просто серебряным лезвием, не усиленным арабской магией – глядишь и так все обойдется.

Кинжал я тебе все равно отдам, только это уже будет не Аль-Тан, а просто серебряное оружие. Так что хорошенько подумай, прежде чем такую ответственность на себя брать, а я подожду.

Положив кинжал на стол, я плюхнулся на кровать и стал думать. По-хорошему, от хозяйствования надо было отказываться. Я, конечно, не трус – в этом плане испытан жизнью неоднократно, и своего прошлого не стыжусь, а вот как человек так себе, никого в этой жизни особенно не облагодетельствовал. Так, лечил, как мог, помогал кое-кому по мелочам, особо гордиться нечем.

Как волхв, я просто тьфу! – плюнуть и растереть! – никакого убытку никому не будет. Оставьте при мне вновь приобретенные лечебные навыки, а остальное, вплоть до знания иностранных языков забирайте, я не огорчусь.

Лечил же я в прошлой жизни с одним русским говором за душой, и ничего, уверенно лечил, без всяких там заумных медицинских статей в американских научных журналах обходился. И сейчас, дай бог отбегаюсь, осяду в Новгороде, а всякие шведы и немцы, желающие полечиться, пусть сами русский язык учат, они к нам торговыми гостями прибыли, а не я к ним.

И мне не нужны будут никакие чуждые наречия, обойдусь. Хотя…, вот, пожалуй, собачий язык оставьте. Бедная Марфушка обгавкается, пытаясь добиться обычного взаимопонимания с любимым хозяином.

Впрочем, все это никакого значения не имеет. Надо решать, достаточно ли я мудр, чтобы возложить на себя такую ответственность, как пожизненное владение Аль-Таном. Ну не глуп, это точно (как все дураки про себя думают, добавил мой беспристрастный внутренний голос), не глуп (точно?), точно не глуп! – продолжал настаивать я, все это говорят, так что примем данное допущение за истину!

А вот насчет моей мудрости, это, конечно, более чем сомнительно. Пока не блистаю. Надо, наверное, достичь возраста деда Банчо, а уж потом на эту тему разговоры разговаривать.