Боливар

— Ваше стремление объединить центр Италики и создать государство, мне понятны, но это понятно и всем остальным: и франкам, и Неаполю, и Кастилии с Арагоном, и Венетам, и германцам. И все понимают, что ваше усиление, им во вред. Ваше обращение за помощью к Людовику в обмен на северные города, вызовет общий протест. Если бы Людовик ограничился только этим, то Италику можно было бы поделить на три части, но он жаден и амбициозен. Он готов проглотить и всю Италику, и Кастилию с Арагоном.

— Вы рассуждаете, как… как правитель.

— Я отягощён знаниями. Великие знания — великие печали, сир. К сожалению, будущее изменить очень трудно. Оно предначертано свыше.

— И всё же… про наше будущее…

— Я прошу вас… Подождём до завтра, сир.

* * *

На завтра Чезаре пришел, когда братья вернулись с утренней мессы, и попал к началу проповеди. Проповедь, прочитанную Коломбо, Чезаре выслушал внимательно.

— Доброго вам дня, сир.

— И вам здравствовать, генерал. Готовы к испытанию?

— Разве это испытание, сир? Так… балаган, как вы изволили выразиться. Вам нужны будут все шестеро?

— Да. После моего сигнала зеркалом, мои слуги будут совершать манипуляции, которые вы прочитаете.

Коломбо хлопнул в ладоши, и от группы, стоящих невдалеке, отошли пятеро братьев.

— Начнём с меня, — сказал Коломбо спокойно.

Борха подал сигнал зеркалом.

— Ваш секретарь скачет козлом, сир. Лёг прямо на землю спиной и расставил руки и ноги в виде звезды. Встал. К нему подошёл ваш слуга и стал его отряхивать.

— Верно, — поразился Чезаре, но взял себя в руки и подал второй сигнал.

Все пять братьев со своей задачей справились и буднично отправились по делам.

— Это чудо, — держась за голову бормотал Чезаре. — Кому расскажешь — не поверят.

— А не надо никому рассказывать. Это ваш секрет в первую очередь, сир. Мы — ваше секретное оружие. Если кто узнает, то не поверит, конечно, но, на всякий случай, меня отравит. И никто вам правду не скажет: что было, что есть и что будет.

— Так и что будет?

— Плохо для вас всё будет и очень скоро.

Чезаре поперхнулся, закашлялся.

— Через два года вы, сир, захватите большую часть «Папской Области», но ваш союзник Людовик под предлогом своих проблем не захочет вам помочь покорить все города. Они с Фердинандом снова рассорятся за юг Италии. Его армия, фактически, окружит Рим. И Испания подойдёт к Риму с юга.

Не выехав из-за этого из города, как обычно вы делаете в августе в разгар малярии, на обеде у кардинала Адриано Кастеллези да Корнето и вы, и Папа будете отравлены. Папа, ослабленный малярией, скончается, а вы выживете. У вас отберут всё, завоёванное вами в Италии. Через четыре года после смерти Папы вы погибнете. В марте 1507 года.

— Всего шесть лет жизни? — С ужасом спросил Борха.

— Можно попытаться изменить судьбу. Возможно изменить судьбу. Не думаю, что надо рассказывать всё Папе. Я изложил прогноз на бумаге и заверил своей печатью. Попросите и Папу Александра заверить его печатью и вскрыть только в августе 1503 года. А вашу судьбу мы подправим, сир, не переживайте. У вас уже нет одной страшной болезни, которую моряки должны были привезти из Нового Света. А от малярии я вам дам лекарство. Тоже, кстати, из Америки. Алехандро Санчес его возит.

— Действительно, великие знания, великие горести, — задумчиво произнёс Чезаре.

— Вы в шахматы играете? — Спросил Коломбо.

— Отец учил когда-то. Он хорошо играет.

— Хорошее занятие для долгой беседы. У меня есть. Расставим фигуры?

— Где? — Удивился Чезаре.

— А вон там, — Коломбо показал рукой на развалины крепости, где стояла деревянная беседка с небольшим столиком и деревянными креслами. — Мне ещё много нужно вам сказать, сир.

— Попить бы… — почесав шею, сказал Борха.

— Конечно, — согласился Коломбо и пошёл к беседке.

Там всё было: и вино, и оливки, и твёрдый, нарезанный небольшими кубиками, сыр. И шахматы.

Усевшись в кресло, Борха взял в руки белого ферзя и с удивлением увидел чётко прорисованный профиль с орлиным носом, бородой и в кирасе. Взяв в другую руку короля, он увидел лицо отца, хорошо и точно вырезанное.

— Не опасаетесь играть такими шахматами? — С удивлением спросил Борха.

— Я ими не играю. Ими играете вы, сир. Они сделаны специально для вас, для этой игры. Вы не против?

— А кто на той стороне? — Спросил Чезаре.

Он взял черного ферзя, но у черных фигур лиц не было.

— Почему? — Спросил он.

— Разве всех слепишь и на одну доску уместишь? Это сколько надо досок, чтобы уместить всех ваших врагов, сир? Вы хотели вина?

Коломбо плеснул себе в высокий, прозрачного стекла, стакан из кувшина и тут же его выпил. Потом налил полный стакан Чезаре.

Отпив немного, Борха спросил:

— Меня вы видите ферзём, а где на доске вы?

— Меня здесь нет и быть не должно. Я, конечно, могу проявиться в любой фигуре на той стороне, как и братья моего ордена, и тогда эта фигура будет играть по вашей воле.

— В этом вы видите смысл вашей игры?

— Да, сир. И чем больше чужих фигур мы не срубим, а привлечём к своей игре, тем легче вам будет играть.

— Что же вы предлагаете, вообще не рубить? — Удивлённо спросил Чезаре.