Больная

— Чего грустишь? — Покосившись на чужую тарелку, заключила: — А, понятно.

Вера почувствовала, как уголки губ медленно поползли вверх. Ровесница. Неужели?

— Хочешь, возьми моё, — та принялась разламывать сардельку пополам.

— Ты меня спасла. Спасибо.

— Дай угадаю — живот?

Вера задумчиво поиграла бровями:

— Ну, типа того. А ты тут за что?

— Ноги.

Оканчивать на том разговор не хотелось. Даже если единственные вопросы, что приходили на ум, были глупыми.

— Да вроде ходишь.

— Так меня выписывают скоро.

Сразу словно набежали тучи.

— Блин, жаль, — осеклась. — Ну в смысле… ну ты поняла.

— Ты о том, что дружить не с кем? О, да! Сама две недели маялась. Вот хоть ты приехала.

Новенькая деловито протянула руку. Пожали.

— Вера.

— Для друзей — Лиз.

— И когда выписывают?

— Послезавтра. А до того заходи, в картишки перекинемся.

На «тихом часу», который случается ежедневно после обеда, как стало понятно по местным порядкам, без особой надобности палату покидать нельзя. Вера вроде намеревалась погостить у Лиз, но нянечка, как какого-то гуся на лужайке, погнала обратно. Для одного лишь закон был не писан. В конце коридора, точно потерянная овечка, стоял всё тот же попрошайка с перебинтованной головой. Блуждающий пустой взгляд остановился на знакомой, проводил до самой двери. Будто чудик намеренно хочет казаться таким жутким. Вера не из тех, кто молча проглатывает обиду за то, что её выставляют дурой. Однажды он доиграется.

В подобных местах время меряется приёмами пищи. За исключением лечения — это главные события дня. Но судьба в очередной раз оказалась неблагосклонна. Если остальным на полдник — йогурт с печенькой и яблочко, то тем, у кого больной желудок — две таблетки. Одна невыносимо горькая, вторая просто мерзкая.

Когда изжога поутихла, Вера была готова пообщаться с мамой. Рассказать о маленьких печалях и радостях своей жизни. Даже если та по обыкновению просто выслушает — уже поддержка. Рука нырнула в дорожную сумку за телефоном. В боковом кармашке его не оказалось. Пришлось пошебуршить тщательнее. По ходу выкладки предметов волнение нарастало. В пятый раз исследовав всё вдоль и поперёк, Вера села прямо на пол.

— Шухер, ты не трогала мои вещи?

— Нужны мне они триста раз, — ответила та беззлобно. Но, видимо, почувствовала, как наэлектризовался воздух, и добавила: — А что?

«А ничего! Всего лишь мобильный телефон! Эта пигалица, поди, их отродясь не видела, так что разжёвывать бессмысленно».

Да и прожигая взглядом потасканную обложку «Одного дня Ивана Денисовича», хозяйка Нокии поняла — соседка ни при чём. Свидетель из неё, как из слепо-глухо-немого.

Голова опустела. Вера, по собственным ощущениям, сейчас думала как будто бы спинным мозгом, и мысли эти были единственно верными. Жар лизнул кожу, вспыхнул на лбу и щеках. Заболел живот, желчь подкатила к горлу. Трудно контролировать себя, недомогая. Даже если это самоубеждение.

Единожды ошибившись дверью, широким шагом вошла в нужную палату. Гадкий мальчишка сидел на кровати в позе лотоса. Дёрнулся было назад, да отступать некуда — ударился спиной о ребро подоконника. Взглядом хищника незваная гостья выцепила рюкзак из тумбочки. На пол посыпалось содержимое: одежда, детали металлического конструктора, походная кружка и прочая ерунда. За спиной кудахтали сокамерники перепуганного паренька. Хулиганка не слышала ничего, кроме своего пульса.

Каряя радужка глаз словно окрасилась кровью, внушая несчастному праведный ужас. Девушка взяла того за грудки. Стянула с постели, как мешок картошки. Рявкнула:

— Где он? Говори!

Умалишённый играл вселенскую смятенность. Кролик в объятиях кобры. Из человека с таким выражением лица обычно и слова не вытянуть.

Какой-то парнишка возомнил себя героем, кликнул из своего угла:

— Не трогай Аяза!

— Не прикидывайся. Это ты его стащил, — тряхнула. — Дурака включил?

— Это как называется?!

Примчавшаяся на шум медсестра вырвала ворот мальчишеской кофты из тисков. Оттащила девчонку. Заглянула ей в глаза, и только тогда та её увидела.

— Ты что творишь?

Зачинщица ткнула пальцем в побледневшего от страха Аяза. Прилип к подголовнику кровати, как к спасательному кругу:

— Он украл мой телефон!

Дама в белом обернулась на секунду. Выражение её лица в этот момент осталось для пациентки неизвестным.

— Так, успокойся. Спокойно… Давай по порядку.

— Угрожал. Клянчил деньги. Выслеживал. Он больной! — Вера махнула кулаками в его сторону. Такой невинный был у него вид. Да и сам какой-то… тормоз.

— Ну! Аяз и мухи не обидит. А вот ты всё это зря устроила.

— Чего?! Вы слышите меня?

— Смотрю, уже похозяйничала, — медсестра обвела взглядом кучу тряпья, на которой стояла. — Так что, нашла?

В тугой тишине, где даже зрители, набежавшие из коридора, не дышали, было слышно, как скрипнули зубы.

— Нашла, спрашиваю?

Вера фыркнула. Дама смягчилась.

— Давай так — ещё раз поищешь у себя. Если что — пройдёмся. Дети, — обратилась она к ребятне. — Поможем девочке? Поищем телефон?

— Да! — поддержали игру остальные.