Больная

— В общем, — рассказчик замялся. — Заправляет ларьком дядя Миша. Так его называют. И нормальный вроде. Газировку, чипсы продаёт, не спрашивая. Вашим не настучит. За исключением выходных, он тут каждый день. Только стали наши замечать, что дети пропадают. Пока лечишься, чей-нибудь приятель да исчезнет. Можете сказать, что выписывают просто. Но так же это не делается, без предупреждения, верно? Чтобы договаривались на следующий день поиграть, а утром его след простыл, — Женя взмахнул руками: — И главное — ни вещей, ничего! Спрашиваешь медсестёр, они, мол, «выздоровел, домой уехал».

— А дядя Миша тут при чём?

— При том, что ребята следили за ним. Сбежали из отделения до отбоя. Он тогда коробки в машину свою грузил. А из коробки звуки доносятся. Будто хнычет кто-то и скребётся, — показал, как, царапая ногтями пол.

— Про пистолет лучше было, — резюмировал некто из толпы.

— Сам-то в это веришь?

— Да, — не постыдился сказочник. Не хватало только руки на конституции. — Говорите, что хотите, но со мной такая же история случилась. Сосед пропал. Спать ложимся, просыпаюсь — его нет. И рюкзака нет! Только нянечка постельное с матраца стягивает. Куда посреди ночи деться-то мог?!

И началось: «Да-да! Мне Алька рассказывала», «Врачи с этим заодно!», «Ничего глупее в жизни не слышал», «Да не, дядя Миша — нормальный дядька», «Зачем ему это?», «И сколько уже пропало? Почему никто не ищет? Здесь давно бы уже опера орудовали», «Надо с этим что-то делать!», «Дура, что-ли? Не знаю, как ты, а я туда больше ни ногой», «Вот и не проси у меня тогда шоколадок, трусишка». В хоре голосов потонул тихий щелчок — проигравшая в карты получила щелбан.

Ближе к вечеру Вера решилась позвонить. Психовать из-за пропажи — себе дороже. Та самая девушка, которая спасла несчастного дурачка от гнева обокраденной, и сегодня демонстрировала участие. Даже предложила вызвать милицию. Девочка отказалась, не задумываясь. Ничего, может, в самом деле, потеряла где-то? Последний раз дома видела. Да и кто может такое провернуть? Детский сад! Это у ребёнка конфетку отбирают, а не наоборот.

После Женькиной байки, потеря связи с «большой землёй» могла бы стать поводом для шуток или даже насторожить, если бы не предоставленный в вольное пользование стационарный телефон на сестринском посту. Персонал, по обыкновению, сидит за столом, тут же, так что особо на вольные темы при посторонних не пообщаешься. Однако и слова не скажут, подойди хоть пять раз на дню. Такое себе очередное оправдание «элитарности» больницы. Хотя эти «абоненты», наверное, и цифр-то всех на номеронабирателе не знают.

Во избежание расспросов, дочь соврала матери, якобы сломала мобильный. Зря боялась. Та проглотила ложь, не подавилась. Не пришлось даже выбирать между отошедшими контактами и падением в унитаз. Мама словно спешила куда-то. Уточнила о самочувствии, и, не дождавшись подробностей, распрощалась.

«Наверное, чемоданы собирает. К Хулео своему», — рассудила Вера, наматывая провод на палец. Вслушивалась в электронный хрип, прерываемый короткими гудками. — «А кто меня тогда отсюда заберёт?»

Ужину она предпочла вылазку. Давно пора исследовать местность. Закат окрашивал коридоры в цвета пожара. В одном из них пациентка столкнулась с каким-то врачом, на лестничной клетке — с санитаркой, лениво намывающей пол. В обоих случаях сделала вид, будто точно знает, куда направляется. Будто её ожидают. Незнакомцы вроде покосились на неё, да и только. Вера понадеялась, что такое в порядке вещей. Что ей не придётся чувствовать себя Рапунцель, запертой в башне, как было в тех же первой и третьей городской. А, может, отношение к ней тогда было предвзятое из-за возраста? И стоило чуть-чуть подрасти, чтобы всем резко стало всё равно? А что тогда дальше?

Когда юная исследовательница, путём проб и ошибок, отыскала стойку регистратуры, мир уже погрузился в густые сумерки. Больница озарилась холодным светом трубчатых ламп, тянущихся струнами по потолку. Главный холл пустовал. На закуток, где теснился магазинчик, ложилась зловещая тень. В темноте, как муравьи, копошились дети. Компания бурно обсуждала вкусы газировок, торговалась с невидимым обладателем прокуренного голоса.

Вера пряталась за углом, как какая-то преступница. Возможно, из-за того, как она это видела, внутри заворочалась непонятная тревога. Её передёрнуло, когда боковым зрением заметила движение. Аяз подкрался абсолютно бесшумно. Самый настоящий призрак. Всегда в одном и том же, с перебинтованной головой. Глазки чёрные, пустые, как проколотые дырки на фотографии. Хапнув адреналина, Вера приложила палец к губам в знаке «тихо». Различила в полумраке за его спиной ещё парочку ребят. То, что не выдали себя ни единым звуком, подкупило. Воображение подкинуло сценарий, где они вчетвером — шпионы на опасном задании. Хотя, по сути, так и было.