Больная

Вера прищуриваясь, напрягая воображение. Женщина. Писклявая. Обманчивое качество. Картинка не всплывает. А подсмотреть опасно. Риск не оправдан.

— Не беспокойтесь. Вылечим!

— И… сколько это будет стоить?

Мягкий шорох бумаг. Пауза затягивается.

— Разумеется, мы это обсудим, — вилял Филин, услаждая уши звуками голоса. — Молодой человек пока может подождать снаружи.

Чуть погодя, женщина произносит:

— Да, родной, побудь в коридоре. Я сейчас приду.

Шарканье шажков, щелчок дверного замка. Вера хмурится от чувства дежавю. Однотипная процедура, совпадения закономерны. Но отчего же пульс стал различим?

Фарфоровые чашечки стукаются о блюдечки.

— Чай свежезаваренный. Прошу, угощайтесь, — приглашает Филин. Так заманчиво, что даже Вере в такую жару очень захотелось горяченького. От ягодно-цветочного аромата в глазах помутилось, желудок голодно заурчал. Слишком тихо, чтобы кто-то услышал.

— Да. Да, конечно, — всё дакала чья-то мать. В интонации угадывалась блаженная улыбка. Доктор — настоящий магнит для дам. В сказках подобные персонажи хитрыми манипуляциями всячески мешали героям дойти до счастливого финала. — Спасибо. Знаете, в остальных больницах отношение совсем другое. Спрашиваешь, они отмахиваются. Мол, всё равно ни черта не понимаю. А ведь ему лучше не становится! Я не знаю, что и думать!

Филин предупредил «сцену», успокаивая:

— Нет, ну что вы? Всё с ним в порядке. Через две недели забудете, как страшный сон!

— Так каков диагноз, доктор? Я хочу знать. Хочу тыкнуть заключением в этих…

— Признаться… здесь одно на другое. И терминология крайне сложна. Что воздух сотрясать, правда?

Тишина. Только чаем кто-то прихлебнул. Вера оглянулась, будто ждала поддержки от окружения. Почему врач отморозился? Куда подевалась настойчивость женщины? В подтверждение сомнений, та заговорила легко и непринуждённо:

— Удивительно. Такой чай только моя мама делала.

— Невозможно.

Мадам на это тихо посмеялась. Точно ветерок в листьях прошелестел. Вера почувствовала, как тяжелеет голова.

«Только теплового удара мне не хватало!»

Доктор назвал кругленькую сумму. Будь у Веры деньги, она бы отдала их все, лишь бы Филин сказал что-то ещё. Лишь бы не замолкал. Будто один его голос отныне удерживал её в реальности. Стал единственной реальностью.

«Что это?» — одними губами произнесла Вера.

Зашуршали банкноты. Из окна снова пахнуло сладковатым, пряным, волшебным. Жажда тянула язык.

— Успокойтесь. Он выздоровеет.

Выговаривал вкрадчиво, замедленно. Ровно-ровно, как широкая река течёт. Звучал прямо в мозгу, естественно и приятно.

— Мы — профессионалы. Мы делаем то, с чем не справились остальные. Мы — лучшие.

С запозданием дама подтвердила:

— Лучшие.

— Ваш ребёнок в безопасности. Здесь ему ничего не угрожает.

Молчание. Веру страшно клонило в сон. Царапание земли, чтобы крошечные камешки впивались под ногти, помогало приходить в себя.

— А дети, — он хмыкнул. — Дети — такие фантазёры! Сочиняют всякое. Без родительского контроля.

— Они… могут. — Судя по тону, мамаша сама балансировала на грани обморока.

— Всё, абсолютно всё, что мы делаем — правильно. Мы — профессионалы.

— Угу…

— Дети капризничают. Хотят домой. Манипулируют родителями. Врут, чтобы их забрали.

— М-м…

— Это ложь. Что бы он ни сказал — это ложь. Мы одни говорим правду. Мы помогаем.

— Да.

Вера могла поклясться, что услышала, как чья-то рука загладила лаковую столешницу.

— Сын обманывает тебя… Обманывает… Будь благоразумна — останься дома. Обманывает. Мы поможем ему. Только мы. Он будет здоров. Мы вылечим его.

— Слава Богу… Слава Богу, Доктор!

— А теперь… иди. — Не дождавшись реакции, брякнул фарфором. — Я сказал — пошла вон отсюда.

Женщина, задержавшись, неуверенно протопала к выходу. Хлопнула дверь. Как из другой вселенной в эту прорезалось противное радостное:

— Я тебя нашёл!

Вера молниеносно обернулась к водящему, выглядывающему из-за угла корпуса. Всё ещё пребывая в плену прострации, точно из патоки вырвалась и побежала к нему. Вытолкала.

— Эй! Ты чего?

Вера подавилась вдохом, выпалила сиплым шёпотом:

— Ни… ничего.

Скорее увела парнишку. Не стала проверять. Не попалась на глаза Филину, что высунулся из открытого окна.

День 5

Если днём от жары плавилась земля, то ночью ураган едва не выдавил стекло. Сосновые кроны не настолько распушились, чтобы ветки дотягивали до стен. Хоть деревья качало до натужного скрипа стволов, хвойные кисточки не скребли по окнам. Сон прерывал лишь рёв ветра, точно взрывы волн в бушующем океане. Сон тех, кому тревожно в непогоду.