Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

В традиционной культуре аборигенов тот, кто обижал ребенка, считался преступником, заслуживающим сурового наказания. Антрополог У. Э. Х. Стэннер отмечал, что к маленьким детям аборигены относятся крайне трепетно: «В этой культуре малышей в течение первых пяти-шести лет практически ни в чем не ограничивают. Младенцы лежат в гладких уютных овальных люльках. Вокруг много воздуха, ничто не стесняет движений. Если ребенок ворочается, люлька покачивается. Если заплачет, к нему тут же прибегут». [65] Аткинсон пишет, что телесные наказания детей или эмоциональное давление на них, принятое в Западном мире более ста лет назад, в среде аборигенов было немыслимо. Как же всего за шестьдесят лет удалось сломать традицию воспитания, складывавшуюся тысячелетиями, и посеять смуту в детско-родительских отношениях на многие годы вперед? В 1996–1997 годах было проведено знаменитое общенациональное расследование, посвященное украденным поколениям, оно носило название «Возвращение домой» (Bringing Them Home). Одна из женщин, которую в тринадцать лет изъяли из семьи и поместили в интернат для девочек в Парраматте (дело было в 1960-е), призналась: «Сейчас нам трудно проявлять любовь к нашим собственным детям. Потому что мы сами не знали любви. Мы не говорим им о своих чувствах. Мы только оберегаем и защищаем. Я не могу, например, приласкать их, потому что не знаю, как это делается. Единственный похожий опыт у меня был, когда меня ласкали во время изнасилования, но разве это те самые ласки, которые нужны ребенку?» [66] По итогам расследования был вынесен суровый вердикт: изъятие детей у аборигенов было не только грубым нарушением прав человека, это было актом геноцида. [67] В 1999 году во время Бойеровской лекции[179] Инга Клендиннен заявила: «Вы, возможно, возразите: надо смотреть в будущее, а не обращаться к тому, что уже в ушло в прошлое. А я на это отвечу: какой эффект на ребенка окажет то, что его отняли у родителей, обрекли на одиночество, подвергли абьюзу? Все это было сделано демократическим государством и вроде бы по закону! Какое влияние страшный опыт сиротства окажет на последующие поколения, то есть на детей тех, кто вырос среди этого ужаса? Так что не говорите мне, что эта история закончена, она продолжается!» [68]

* * *

Эта история не про тогда и сейчас. Она продолжается, длится до сих пор, как «след травмы», по словам Аткинсон. Каторжники из Европы тоже пережили травму, с ними тоже жестоко обращались, но в итоге они обрели «новую родину» и смогли жить свободно и счастливо. А боль, причиненная аборигенам, никуда не делась. Они все еще страдают от нее. Все новые ужасы и беды сваливались на каждое из десяти поколений, рождавшихся с той поры, как в Австралию вторглись чужеземцы. Сегодня семьи аборигенов снова и снова сталкиваются с изъятием детей (по разным причинам, в основном под предлогом «плохого присмотра»). В их среде это происходит в десять раз чаще, чем в семьях, принадлежащих к другим расам. [69] А как тяжело переживать самоубийства детей, кончающих с собой от отчаяния! По статистике, треть несовершеннолетних аборигенов, которые свели счеты с жизнью в 2018 году, пережили сексуальное насилие. [70] Суицид не является традиционной ритуальной практикой. Он стал массовым лишь тридцать лет назад, до этого коренные австралийцы с таким явлением не сталкивались. [71] А сегодня среди аборигенов (мужчин) в возрасте 25–27 лет самый высокий уровень самоубийств в мире. [72] «За долгие десятилетия мы видели столько насилия, столько боли, столько травм, – пишет Аткинсон. – Все это покрыло коростой наши души. Боль переходит из поколения в поколение в семьях и в обществе, разлагает и разрушает нас». [73]

Травма и отчаяние, слившиеся воедино, наследуются детьми, и в итоге на свет появляются «всем недовольные, отчужденные, озлобленные молодые люди», асоциальные, не имеющие цели в жизни, лишенные достоинства, «паразитирующие» в обществе. Особенно эта проблема характерна для отдаленных регионов. [74] При подготовке диссертации о межпоколенческом насилии Каролин Аткинсон (дочь Джуди Аткинсон) изучила пятьдесят восемь дел. В центре каждого – мужчина, осужденный за насильственное преступление. Почти в 90 % случаев преступник в детстве сам пережил домашнее насилие. (Состояние 59 % опрошенных подходило под определение, которое обычно дают посттравматическому стрессовому расстройству.) [75] Один из участников исследования, у которого налицо все симптомы ПТСР, рассказал о своем детстве, точнее, о бесконечной череде мучений, которым он подвергался. Такое даже сложно вообразить! Вот как он говорит об этом, а также о том, как перешел черту и из жертвы превратился в насильника: